Как мне потом сказали, я проспал почти сутки. Спал всю дорогу от долины святого Иоахима и до самого «Венаторвилля». А ведь в прошлый раз я шел почти неделю. Стало быть, был и короткий путь!
Приехали мы ближе к вечеру. Разгрузили телеги, свалив в одну кучу тюфяки и посуду, бочонки с вином и серебряную руду, накормили-напоили коней. Задумались — куда нам девать брата Гуго? Наш монашек во время пути умудрился напиться (верно, где-то в рясе оказалась фляжка) и теперь пребывал в блаженном оцепенении. Завтра он нужен трезвым, и оставлять его рядом с вином нельзя! Решили отнести «бренное тело» в сарайчик и заложить соломой. Хоть и зима на дворе, но замерзнуть не должен. Зато — протрезвеет к утру и сумеет-таки обвенчать молодых.
Марта порывалась разобрать «трофеи», но мужское большинство дружно завыло, требуя ужина. Наша атаманша смирилась, принявшись на скорую руку варить похлебку. Благо среди добычи оказались и крупа, и лук, и мясо…
Перекусили и принялись расстилать шкуры, готовясь ко сну. Марта ушла в свою комнатку, но жениха туда не пустила. Дескать, после свадьбы я вся твоя, а сейчас буду беречь девичью честь! Вальрас принял это как должное, а Хельмут со Всемиром украдкой бросили на меня взгляды, но что-нибудь сказать или хихикнуть побоялись.
Шкур на всех не хватило, а разбирать тюфяки было лень. Решив, что, проспав целые сутки, вряд ли сегодня засну, я уступил свое ложе.
Парни скоро захрапели, а я сидел около очага, подбрасывая хворост в огонь. Иногда я люблю не спать…
Сидел, думая о разном, и не сразу услышал, что кто-то скребется. Вначале решил, что мышь, но, прислушавшись, понял, что звуки доносятся от двери. Может, полевая (или лесная?) мышь в дом просится? Нет, не похоже. И скрежет всё сильнее и требовательнее! Потом я услышал гневное «Ур-рр», переходящее в грозно-перекатистое «Мррр!», подскочил к двери и открыл ее.
На пороге стоял… Китц. Замерзший и усталый котик перебирал лапками, но хвост был поднят, как королевский скипетр.
— Китц! — обрадовался я, хватая его на руки. — Какой же ты холодный!
Схватив, начал тискать, отогревая рыжего хулигана, но Китц, оттолкнувшись от меня задними лапами (треснул, как здоровый мужик!), вырвался.
— Мр-рр! — выругался кот, пытаясь что-то сказать.
Со шкуры поднялась всклокоченная голова Жана-щипача:
— Юджин, сам не спишь — другим не мешай.
— Мр-рыр! — рявкнул на него Китц.
— Чего рычишь-то? — обиделся Жан. — Уже и сказать ничего нельзя? Совсем озверел… А еще принц…
Кот еще раз мявкнул, боднул меня лбом, и только тут до меня стало что-то доходить… Позабыв обо всем на свете, я выскочил во двор.
Луна светила не слишком ярко, но мне хватило и этого.
— Гневко… — прошептал я, не веря своим глазам.
— И-го! — отозвался конь. Дескать, а чего тут такого-то? Ну вот он я, пришел.
Я подошел, уткнулся в его морду и… зарыдал от счастья. А гнедой, осторожно касаясь мягкими губами моей щеки, словно целуя, тихонечко фыркнул — ну пришел я, пришел, чего ревешь-то?
Я сел прямо на пороге, поглаживая склоненную ко мне морду Гневко… Оказывается, как мало нужно для счастья… И еще… Зачем мне какой-то Ульбург? И на кой… тоффель мне кому-то мстить? Что изменится, если я убью бургомистра и всех остальных, кто меня продал и предал? Да пропади они все пропадом!
Либра — то же, что и фунт, 327,5 гр. Унция — ½ часть либры.
Около 16 кг.
Человек человеку — волк.
От латинского Agaricus. Проще говоря — шампиньоны.
Презумпция невиновности (лат.). То есть — «Человек не виновен, пока не доказано обратное».
На самом деле перевод не совсем точен. Он звучит так: «Нет истца, нет и суда», т. е. разбирательство по делу прекращается в тот момент, когда истец перестает об этом ходатайствовать. Но откуда же Артакс мог знать правильный перевод, если он постоянно пьянствовал?
Примерно то же самое, если бы у современной женщины из-под одежды торчали трусики. Хотя, сегодня этим никого не удивишь.
Фахверковый дом — деревянный каркас, заполненный камнями.
Июнь.
Курфюрсты (Kurfursten) — князья-изобретатели, от лат. cura — забота и нем. Furst — князь.
Приор — настоятель небольшого монастыря.
Doctor invincibilis (лат.) — непобедимый учитель. В нашем мире, где восстание Спартака было подавлено и Римская империя просуществовала гораздо меньше, «принцип простоты» ввел Уильям Оккама.
Если принять каждый талант в 26 килограммов (хотя, на самом деле немного больше), то понятно моё изумление. Марта тащила на спине 104 килограмма… Даже больше.
Буллотерий, щипцы для булла — то есть печатей.
Не уверен, что в том мире, о котором идет речь, существовал термин «социальная стратификация». (Прим. автора)
