Ознакомительная версия.
– Не вам судить, меня, учитель! – повторил Вирам-из-Канжира. – Вы, кригарийцы, до сих пор копошитесь в подножной грязи, тратя заработанные на чужой крови деньги на шлюх и выпивку. Капитул Громовержца – вот истинная сила, которая стоит выше всей этой мелочной суеты. Он меняет мир, а вы лишь подбираете крошки с его стола. И при этом у вас хватает наглости заявлять, что деяния Капитула якобы низки и позорны! Служа Громовержцу, я нашел в себе силы простить вас – моих бывших братьев. Я изгнал из себя всю злость и обиду, что у меня к вам были. Но вы на такое всепрощение неспособны, что, в общем-то, меня не удивляет. Хотя оно и к лучшему, что между нами все окончательно прояснилось. Теперь, когда вы преследуете меня и обвиняете в отступничестве, у меня не осталось выбора, кроме как убить любого кригарийца, вставшего у меня на пути. Жаль, что приходится начинать с вас, учитель – с человека, которого из всех выживших кригарийцев я уважал больше всех. Но так выпал жребий, и тут ничего не попишешь. Могу лишь пообещать, что ваша смерть будет достойной, и весть о ней разнесется по всему свету.
– Твое предложение справедливо, и я принимаю его с благодарностью, – ответил Баррелий. – Вот только жаль, не могу пообещать тебе то же самое. Для нас, кригарийцев, будет гораздо лучше, если ты сгинешь в водах Северного океана пятнадцать лет назад, и мы с тобой больше никогда не встречались… И чем ты намерен меня убивать? Своей палкой или предпочтешь иное оружие? Если что, у меня в запасе есть небольшой арсенал, где ты можешь выбрать себе все, что пожелаешь.
– А вас не устраивает мой посох?
– О, нет, что ты – вполне устраивает. Просто отвечаю любезностью на твое великодушие, раз уж отблагодарить тебя иначе у меня не получится…
Лед и Мрак сошлись в бою не на берегу, где они встретились, а на мельничной плотине, чья верхушка являла собой площадку шириной четыре шага, а длиной – порядка двадцати. Устрой на ней поединок, к примеру, браннеры, им наверняка было бы там тесновато. Но привычные ко всему кригарийцы, напротив, сочли это место удобным для своего последнего разговора.
Вернее, удобным его счел канафирец. Проведя короткие переговоры, противники выдвинули друг другу по одному встречному условию. Ван Бьер попросил себе другое оружие, а Вирам-из-Канжира настоял на том, чтобы схватка происходила на плотине.
Просьба первого была мне понятна. Биться коротким мечом против мастера, в чьих руках посох вращался с умопомрачительной скоростью, было бы ошибочной тактикой. Поэтому Баррелий сменил «эфимца» на копье. Более длинное и тяжелое, чем то охотничье, что я носил за ним в Кернфорте, и предназначенное не для метания, а для рукопашных схваток.
А вот из каких соображений исходил Чернее Ночи, загоняя себя и «учителя» в ограниченное пространство, выяснилось позже. Тогда, когда они начали бой, финал которого уж точно нельзя было назвать предрешенным.
Возможно, ван Бьер тоже вооружился бы посохом. Да только в его арсенале такого оружия не нашлось, а Вирам не принес с собой запасной. Но и копье в его руках оказалось на поверку годным средством и для защиты от канафирских атак, и для нападения.
Поглядев, как лихо Баррелий им орудует, чередуя атаки со всех уровней и направлений, я догадался, зачем Чернее Ночи заманил его на плотину. Из-за боковых атак, которые так любил ван Бьер – знаток молниеносных уверток и контрударов! Конечно, ученик не забыл коронные приемы своего наставника. И хотел таким образом прикрыть себя с флангов, опасаясь, что «учитель» тоже помнит его сильные и слабые места.
Выпендриваться, жонглируя посохом, в этом бою у Вирама не получалось. Это дорхейвенских гвардейцев он забил до смерти за считанные мгновения. А Баррелий знал, куда надо ткнуть копьем, чтобы прервать начатое вращение смертоносной палки. Отчего Чернее Ночи вскоре перешел к более простому фехтованию. Тоже стремительному, но состоящему из коротких серий ударов. Оно походило на манеру боя самого ван Бьера, и все-таки даже я мог заметить, что каждый кригариец дерется по-своему.
Ничего подобного я доселе еще не видывал. Хотя никакой красоты здесь не наблюдалось и в помине (вернее, тогда у меня не было опыта ее там разглядеть). Красивые поединки героев баллад и легенд и близко не напоминали реальный бой двух кригарийцев. Налетая друг на друга, они проводили череду ударов, едва уловимую глазом. Зато отлично слышимую – сталкиваясь, посох и копейное древко отбивали неровный быстрый ритм. После чего противники отскакивали назад, чтобы вскорости опять провести либо ложный выпад, либо новую атаку.
И – никакой ругани или взаимных оскорблений! Эти двое, в отличие от браннеров, сражались в полном молчании, присматриваясь к противнику, оценивая его мастерство, ища бреши в его защите и, контролируя собственное дыхание, не тратили силы на дурацкие вопли.
Иногда ван Бьер доставал Вирама-из-Канжира наконечником копья. Разумеется, вскользь, потому что достань он его как положено, копье проделало бы в том сквозную дырку, и их бой закончился бы. Но, судя по гримасам канафирца, «учитель» причинял-таки ему боль. Такую, от которой доспехи из крыльев птериона уже не оберегали.
Впрочем, попадало и Пивному Бочонку. И отнюдь не на орехи, а тоже серьезно.
Баррелий ненавидел подобные «танцы», в чем он сам мне не однажды признавался. И все время хотел подскочить к врагу настолько близко, чтобы тот уже не смог ударить его посохом. Но Чернее Ночи знал об излюбленной тактике Баррелия. За что последний порой расплачивался, нарываясь на набалдашники вражеского посоха то грудью, то животом, то плечами. Что, надо думать, было больно даже для кригарийца, а из меня такие удары, небось, и вовсе вышибли бы дух.
Трижды я чуть было не заорал от испуга, когда пропущенные ван Бьером тычки выбивали его из равновесия. Чем Вирам пытался воспользоваться и тут же усиливал натиск. Но Баррелий пребывал начеку и не позволил размозжить себе голову или скинуть себя в воду. А в третий раз, похоже, он и вовсе притворился, что споткнулся. Потому что ринувшийся на него канафирец едва не напоролся животом на копье, которым он ударил из, казалось бы, откровенно неудобного положения. И лишь вовремя подставленный посох отвел копейный наконечник в сторону за миг до того, как учитель мог бы выпустить ученику кишки.
Трудно сказать, сколько времени прошло с начала боя и до того момента, как в нем наконец-то обнаружился победитель. Несмотря на слишком резкие атаки, в которых не было ничего зрелищного, поединок кригарийцев все равно заворожил меня. Я следил за ним не моргая и дрожа от волнения. Которое достигло своего пика, когда ван Бьер опять оступился. Вот только не притворно, а взаправду, и эта его ошибка стала уже фатальной.
Ознакомительная версия.
