— Назад! — крикнул полковник.
Он первым шарахнулся, бросился в гостиную. Они едва успели кинуться следом, как балюстрада с грохотом обрушилась вниз.
Пол под ногами, казалось, ходит волнами. Вокруг слышался противный треск, скрежет, упала огромная картина…
— На улицу! — распорядился полковник.
Они бежали втроем — по коридорам, где обрушились прекрасные беломраморные статуи, где метались в панике раззолоченные вельможи. Кажется, подземные толчки прекратились… В уши бил противный механический рев — он вдруг возник ниоткуда, кажется, заливая весь дворец. Выскочили на широкую лестницу, сбежали во двор. Растерянно завертели головами. Одно из вековых деревьев в парке лежало, сломавшись у комля. Изящная чаша фонтана сейчас предстала кучей розового кирпича, из-под которого десятками ручейков бежала прозрачная вода.
Поручик прямо-таки физически ощутил расстояние, отделявшее их сейчас от горного хребта, где осталась «карета», — и оно представилось столь огромным, непреодолимым, что он едва не заорал от ужаса.
— Конюшня! — крикнул Маевский, показывая рукой. Она была недалеко. Поручик тоже уже знал это длинное красивое здание, где они с Элвиг несколько раз ставили лошадей. И помнил, что там всегда найдутся оседланные кони — мало ли какая надобность в них возникнет…
Они бегом кинулись по безукоризненно подстриженной лужайке, огибая и перепрыгивая рухнувшие статуи.
— Аркади!!!
Он остановился со всего маху, обернулся. Полковник с Маевским орали ему что-то, но он стоял, как вкопанный. Слева, возле одного из неисчислимых боковых крылечек, Элвиг пыталась успокоить беснующегося вороного коня. Конь взмывал на дыбы, испуганно ржал, кося лиловым глазом, девушка повисла на поводьях, попыталась попасть ногой в стремя…
Земля ушла из-под ног, заходила ходуном, поручик, махая раскинутыми руками, балансировал, пытаясь сохранить равновесие.
На его глазах длинная, широкая балюстрада заколыхалась и с нереальной легкостью обрушилась, разваливаясь в полете, превращаясь в груду обломков, эта лавина накрыла и девушку, и коня, и мгновением позже на том месте, где они только что были, живые, возникла уходившая в обе стороны куча камня едва ли не в человеческий рост…
Кажется, он кричал. Потом замолчал, потому что пребольно прикусил язык.
Маевский заорал:
— Поздно!
Все пять высоких двустворчатых дверей, ведущих в конюшню, рухнули одновременно, на них посыпались осколки каменных украшений — и изнутри сплошными потоками хлынули кони, оседланные и нет, дико храпящие, с развевающимися гривами, бешеным табуном вылетели на обширный двор и рассыпались в разные стороны, галопом несясь неведомо куда. И думать нельзя было поймать хоть одного — кони себя не помнили от ужаса, иные налетали на обломки статуй, на изящные павильончики, рушились, ломая ноги, крича почти по-человечески…
Земля содрогалась. Во дворце все еще слышался механический рев, носились ополоумевшие кони, показались бегущие неизвестно куда люди, страх отбивал всякое соображение…
Поручик увидел, как плоская крыша восточного крыла внезапно провалилась внутрь — но не хаотично, а регулярными квадратами, словно бы провернувшимися на осях. В образовавшиеся проемы взвились летающие лодки — огромные, сверкавшие чистыми стеклами, выкрашенные в синий и золотой — геральдические цвета императора. Их было много, десятки, они взмывали вертикально вверх, неслись в одном направлении, и не было им конца…
— Влипли, кажется… — бесстрастно сказал Стахеев.
— Туда, господа! — Маевский показывал куда-то вправо.
Видя, что его не понимают, он досадливо взвыл, зачастил:
— Там полно автомобилей… здешних самобеглых повозок… мы на них катались ночью… это любимая забава пьяной золотой молодежи… Ну что вы стоите? Бегом!
Поручик со Стахеевым кинулись вслед за ним, не особенно и рассуждая, ведомые тем же инстинктом. Шарахнулись, едва не угодив под копыта взбесившегося коня, продрались сквозь живую изгородь, пронеслись по аллее…
И действительно, оказались на незнакомом дворе, где стояли рядами самобеглые повозки, судя по виду, явно приспособленные для перевозки не людей, а грузов. Здесь, надо полагать, размещались всевозможные службы. Угол ближайшего здания обрушился, ни единого человека не видно…
С разбегу запрыгнув на облучок, Маевский лихорадочно принялся что-то дергать и нажимать. Захохотал в голос:
— Ага! Заработало! Это еще проще, чем «жигули», точно вам говорю! Живо!
Поручик и Стахеев вскарабкались на кожаную скамейку рядом с ним. Заорав торжествующе, Маевский потянул еще какие-то рычаги — и повозка рывком стронулась с места, помчалась по широкой аллее, вылетела в распахнутые ворота.
Кажется, ее пару раз подбросило так, словно земля опять начала содрогаться. Поручик уцепился за какой-то железный полукруг. Не было ни мыслей, ни чувств, только стояла перед глазами куча каменных брусьев, обрушившаяся на усмирявшую коня девушку…
Над головой расплывалась уже почти на полнеба черная дымная полоса. Особых разрушений в городе поручик не увидел — но там и сям упавшие балконы, обрушившиеся стены, провалившиеся крыши, перекосившиеся уличные фонари. Великий Змей рухнул и лежал сейчас на траве, разбившись на несколько кусков.
Маевский то и дело круто сворачивал, объезжая груды камня и выскочивших посреди улицы людей. По улицам метались охваченные слепой паникой толпы, вопли неслись отовсюду…
Широкие мощеные дорожки — правильные квадраты, замыкавшие зеленые лужайки с летающими лодками. Их осталось вполовину меньше возле многих суетились люди, вот одна вертикально ушла в небо, и еще одна, и еще…
Он задержался у распахнутой дверцы, глядя на город. С той стороны, куда спустился болид, над горизонтом вставала черная стена, поднимаясь на глазах все выше и выше, заволакивая небо, — словно дым от пожарища, но его размеры должны быть таковы, что жуть берет…
Без всяких церемоний Стахеев ухватил его за ворот и буквально зашвырнул внутрь, кажется, добавив кулаком по загривку. Захлопнул дверцу, прыгнул в кресло. Земля словно провалилась вниз, они взлетели, едва не столкнувшись с другой лодкой. Сжав губы, полковник манипулировал рычагами. Черная пелена распространялась все шире и выше, полностью накрыв небо над городом…
Наверное, в такие минуты седеют. Теперь от них ровным счетом ничего не зависело, они могли только лететь по прямой, направляясь к заброшенной вилле. Полковнику, по крайней мере, нашлось занятие, он управлял лодкой, а они с Маевским сгорбились в креслах, подавленные, равнодушно глядя вниз, где равнина порой ходила волнами, словно взбаламученное море, а со скальных отрогов рушились каменные лавины. Черный дым, казалось, почти что не уступает им в скорости — он распространялся, поглощая небесную лазурь, и на землю ложилась густая тень, напоминавшая ту, смертную, из Библии…
