В дверях гостиной нарисовался Андрей.
— Привет, Саша, — сказал он. — Как думаешь, война начнется?
— Привет, — отозвался Саша. — Думаю, не начнется.
— Почему? — удивился Андрей. — Вольфовиц выступил в программе "Слух", говорил, мирные средства исчерпаны, и еще…
— Вольфовиц об этом каждую неделю говорит, — перебил его Саша. — Ты его не слушай, это клоун политический. Мирные средства не исчерпаны, а даже если и исчерпаны, все равно с каледонцами ничего не сделать. Граница идет по горному хребту, все перевалы прикрыты крепостями, прорвать оборону можно только ядерными ударами, а ядерные удары наносить нельзя, потому что политические осложнения будут такие, что лучше оставить каледонцев в покое. Все это понимают и исходя из этого действуют. Думаешь, этот клоун этого не понимает? — Саша указал на телевизор, где продолжал выступать президент. — Все он понимает, а суровые слова говорит только для электората, чтобы сохранить лицо. У нас как бы демократия, без клоунады по телевизору никак нельзя обойтись.
— А военные маневры просто так начались? — спросил Андрей.
— Какие маневры? — не понял Саша.
— Ну, по всем новостям говорят, ежегодные учения "Рифей" в этом году начались на две недели раньше срока, войска подняты по тревоге, каледонцы уже заявили протест в ООН…
— Ужин готов! — крикнула Ольга из кухни.
— Не бери в голову, — сказал Саша, вставая с дивана. — Если бы война реально начиналась, я бы уже знал.
Мысленно Саша добавил к этой фразе слово "наверное". Исходя из здравого смысла, он должен знать о предстоящей войне заранее, но бардак, к сожалению, неистребим, могли банально забыть передать информацию, завтра надо будет уточнить.
— А нам бы сказал? — спросил Андрей. Саша вздохнул и ответил:
— Вам бы я сказал примерно следующее. Все бросайте, грузитесь в машину и валите на дачу немедленно, на сборы столько-то времени, все вопросы потом, никому ничего не говорить, чтобы не создавать паники.
— А это не будет разглашением тайны? — продолжал настаивать Андрей. — По идее, ты не должен иметь право сообщать секретную информацию даже ближайшим родственникам, тем более нам с мамой…
— Каждый из нас в ответе за тех, кого приручил, — сказал Саша. — Подумай над этим на досуге, а я ужинать пойду.
5
Степа Хорьков служил в тринадцатом управлении КОБ в должности старшего сотрудника и звании капитана. Он был отличным специалистом, в совершенстве знал The Wall и Penguix, владел тремя ассемблерами, умел эксплуатировать переполнения буферов и регулярно писал статьи в журнал "Хакер" под псевдонимом. Степа был невысок и склонен к полноте, помимо смешного имени родители наградили его длинным носом и высоким пронзительным голосом. На столе у Степы стояли три монитора в ряд, стена за спиной была увешана благодарностями от начальства в красивых рамочках, ниже висела цитата из уголовного кодекса, посвященная ответственности за распространение вредоносных программ. Степа любил многозначительно указывать на нее пальцем, когда кто-нибудь из коллег втыкал в его компьютер флэшку, зараженную вирусом. На столе у Степы стояла его фотография, сделанная в отпуске, там Степа стоял под красивым зонтиком, раскрашенным в виде радуги, и улыбался. Коллеги при виде этой фотографии обычно тоже начинали улыбаться, и Степа их понимал — фотография получилась очень красивая. На радуге, изображенной на зонтике, правда, отсутствовал голубой цвет, это вносило в композицию дисбаланс, но Степа не придавал этому большого значения, не такой уж он педант, как многие думают.
Коллеги уважали Степу за высокий профессионализм, настолько уважали, что даже не ставили на ежемесячные дежурства. Только начальники отделов и их замы имеют привилегию не ходить на дежурства, все остальные сотрудники обязаны раз в месяц выполнять эту тягостную обязанность. Сидишь в тесной и вонючей дежурке, отвечаешь на дурацкие телефонные звонки, решаешь всякие идиотские проблемы, и так целые сутки, не считая четырех часов, которые разрешено спать. А проблем бывает много, все они дурацкие и возникают они из-за того, что никто не хочет поставить службу как надо. Помнится, на самом последнем своем дежурстве Степа решил прогуляться по территории объекта, посмотреть, как поставлена служба, и как раз проходил мимо въездных ворот, когда к шлагбауму подъехал черный, семерка, "БМВ". Охранник-прапорщик куда-то подевался, и Степа решил сам проверить документы у водителя и пассажиров. И что вы думали? Пропуск на автомобиль оказался просрочен уже полтора года как. Естественно, Степа не пропустил машину внутрь, так и сказал второму заму председателя комитета:
— Извините, товарищ генерал-полковник, я не могу пропустить вашу машину, пропуск просрочен, я его изымаю.
И изъял, причем оформил изъятие по всем правилам, не поленился заполнить от руки три страницы бланка и даже вписал объяснение нарушителя, куда положено, а когда генерал-полковник отказался подписывать бланк — приписал ниже "нарушитель подписывать документ отказался". И сам расписался вместо нарушителя. Хотел приписать, что нарушитель нелегально пользовался мобильным телефоном на территории секретного объекта, но не стал, а зря — генерал повел себя не по-человечески, не похвалил капитана за четкое исполнение служебных обязанностей, а наоборот, приказал лишить премии, спасибо Аркадию Павловичу, отстоял подчиненного, не дал свершиться несправедливости. Неправильно это, когда командир требует соблюдать приказы, а сам их не соблюдает, какой он командир после этого?
Зазвонил телефон, это Аркадий Павлович звонит по местной линии, легок на помине. Степа снял трубку и представился как положено:
— Слушаю, капитан Хорьков.
Обычно офицеры КОБ, представляясь, не называют своего звания, Степа никогда не понимал этой дурной традиции. Во-первых, то, как надо отвечать на звонки, четко прописано в инструкции, а зачем нарушать инструкцию, если можно не нарушать? А во-вторых, стесняться собственного звания — это глупо, ладно прапорщики, их еще можно понять, а капитаны, майоры, полковники… Ну, и в-третьих, фраза "Слушаю, Хорьков" звучала двусмысленно.
— Привет, Степа, — сказал Аркадий Павлович. — Завтра надо будет съездить в башню, в двенадцатую управу, сможешь?
— Конечно, — ответил Степа.
Аркадий Павлович — хороший мужик, но немного странный. Каждый раз, когда отдает приказ, обязательно спрашивает, согласен ли подчиненный его исполнить. Можно подумать, что офицер может отказаться.
Разрешите уточнить, куда и во сколько прибыть? — спросил Степа.
