– Это, по-моему, настоящее проклятие, – все с той же легкой улыбкой ответил Хасг. – Пойдем, королева. Сотни на две гельхов лыжня для нас готова. Дальше он увлечется и начнет петлять, но тем, что есть надо пользоваться.
Следующие два часа, вплоть до наступления сумерек, Легенда шла за Хасгом, мрачно размышляя о традициях шефанго, о которых упомянул Эльрик. Они не убивают тех, с кем вместе дрались. Прекрасно. У эльфов таких традиций нет. Если сейчас она, понадеявшись на свою способность устоять на этих, будь они неладны, лыжах, всадит Хасгу кинжал под левую лопатку, Эльрик убьет ее за это, или традиции его остановят?
Рассуждала Легенда чисто умозрительно, поскольку подобраться к ублюдку вплотную все равно бы не смогла… все-таки, лыжи это нелепейшая из человеческих выдумок! Да и пробить кинжалом полушубок, поддетый под него кожаный доспех, и мощные спинные мышцы Хасга, которого орочья кровь наделила сложением, эльфам и не снившимся – на это у нее и на твердой земле сил могло не хватить.
Можно, конечно, бить в основание черепа. Но длинный мех малахая, ниспадавший на такой же длинношерстный воротник полушубка, сбивал с толку, и был риск с первого раза не попасть. А второго шанса не будет. Легенда подозревала, что скотина Хасг мог не хуже Эльрика одним прыжком развернуться на этих проклятых лыжах, и снести ей голову любой из своих сабель – на выбор, раньше, чем она успеет сказать: извини, промахнулась.
Дни здесь в это время года были очень короткими, но темнело медленно, сумерки, густые, как кисель, текли и текли.
Откуда-то сбоку появился Эльрик, скользнул мимо, обронив на ходу:
– Почти пришли.
Обогнал Хасга, сказал ему что-то, тот кивнул. И минут через пять они вышли на прогалину, посреди которой стояла избушка на сваях. Здесь так строили зимовья, чтобы звери не добирались до припасов.
Только у этой избушки не было ни одной двери.
А на коньках крыши вместо вырезанных из дерева лошадок торчали человеческие черепа.
– Язви тебя… – сказали Легенда с Хасгом одновременно.
Легенде немедленно захотелось сплюнуть, и никогда больше этих слов не произносить.
Эльрик сверкнул на них алыми глазищами. Крикнул что-то по-венедски, вроде, просил кого-то куда-то повернуться. А нелепый домишко заскрипел, закряхтел, как будто старый дед слезал с печи, хрустя суставами, и начал поворачиваться. Сваи его оказались – ну, разумеется! – птичьими ногами. Мощными такими. С когтями подлиннее, чем у иного дракона.
– Началось, – проворчала Легенда. И подумала, что, кажется, нечто подобное она и подозревала, слушая россказни о том, что творилось в этих краях, в те годы, когда она, в Десятиградье, еще только составляла планы на будущее.
Слушать-то, наверное, стоило повнимательнее. Глядишь, и не пришлось бы сейчас иметь дело с отвратительной венедской нечистью, которая могла дать фору любым другим злобным духам. Кроме, может быть, эннемских и эзисских. Хотя, конечно, куда бы она делась? Некуда ей деваться. Не возвращаться же в Уденталь.
Легенда много знала о нечисти, в том числе венедской. Знания остались с тех времен, когда в этом мире еще существовала магия, а сама Легенда была рыцарем ордена Серебряной Шпоры. Орден сражался не только с язычниками, и проявлениями остатков язычества на анласитских землях, но и с нечистью, с магами, колдунами и духами, прислуживающими тем и другим. А также с духами, которым служили маги и колдуны.
С богами? Может и так. Все равно это были не настоящие боги. Настоящие этим миром не интересовались.
Изба, развернувшись, продемонстрировала отсутствовавшее ранее резное крылечко с навесом, расписные наличники и настоящие стекла в окнах. Из трубы потянулся в темное с редкими звездами небо уютный дымок. А на крылечко вышла, набросив на плечи соболью шубку такая баба, что Легенда чуть не почувствовала себя мальчиком. Вот уж о таких статях, о таких… формах и размерах она даже не мечтала никогда. Считала все сверх того, что у нее и так есть излишеством, а излишество полагала некрасивым и бессмысленным.
Хозяйка, тем временем, отвесила гостям низкий поклон, никого особо не выделив, что несколько утешало. И пригласила заходить. Северный венедский, певучий, неспешный, с долгими "о" Легенда понимала с пятого на десятое, поэтому из приглашения разобрала только, что баня уже протопилась, а стол вот-вот накроют.
В традиции местного гостеприимства верилось слабо. А вот в то, что всесильный Серпенте, мастер Первого Дома Десятиградья и с нечистью умудрился наладить деловые отношения – запросто.
– Я сейчас тоже изо всех сил соображаю, а есть ли что-нибудь, чего он не может, – вдруг произнес Хасг.
Обращался он явно к Легенде. И она от неожиданности даже кивнула:
– Надеюсь, нас там не съедят?
– Тебя мы съесть не дадим, – серьезно ответил Хасг, – а нас с де Фоксом точно не съедят.
– И чем это вы такие особенные?
– Мне кажется, хозяйка приняла нас за нечисть… – орк хмуро оглядел гостеприимный домик, – а, может быть, не приняла. Хм-м… может ведь оказаться, что мы по здешним меркам самая настоящая нечисть и есть.
– Вы на улице ночевать собрались? – ядовито поинтересовался Эльрик с крыльца. – Не советую.
И пришлось поторопиться.
* * *
Хозяйку звали Ягой. Легенда так и не разобралась, человек она или нет. Спросила у Эльрика. Тот пожал плечами:
– Жрица Смерти в двенадцатом поколении, человек она или уже нет? Я понятия не имею.
Жила Яга, во всяком случае, не по-человечески. Не так, как жили другие люди в этом мире. Маленькая избушка ее была изнутри значительно больше, чем снаружи, с высокими потолками и притолоками, под которыми и Эльрик и Хасг проходили не нагибаясь. Еще в доме хватило отдельных спален для всех гостей. А домашнюю работу здесь выполняли духи или кто-то вроде духов. И в отличие от прочих жрецов, зависящих от священного места, где черпали они силу своих богов, Яга почти без напряжения творила несложную магию, за счет собственных сил.
– Я смертна, – объяснила она Легенде, почувствовав ее заинтересованность, – смерть стала частью меня сразу, когда я была зачата, и как любой человек, я сама – храм жизни и храм смерти.
На словах получалось очень просто, однако Легенда знала о венедских жрицах Смерти. Знала больше, чем могла предположить Яга.
В те давние времена, когда здесь еще была магия, духи и демоны, которых уничтожал орден Серебряной Шпоры, могли воплощаться. Бессмертные, они одевались в бессмертную плоть, и целью воплощения почти всегда были разнообразные злодейства. Но когда воплощенный дух здесь, в Венедии встречался со жрицей Смерти, он становился видимым для богини. Как будто жрица понимала руку и указывала: вот он, госпожа, можешь взять его, если пожелаешь. Бессмертный становился смертным, не только плоть его начинала стареть, подобно человеческой, но и сам дух, когда плоть разрушалась от старости ли, или от оружия, покидал пределы мира, обретая посмертие людей.
