Легенда и чашки воды не приняла бы от Яги, даже умирая от жажды. Колдовские яды жрицы не имели ни вкуса, ни запаха, они были безвредны для людей, но бессмертных делали смертными. И если Эльрик пришел в дом этой женщины, если он уже был здесь и делил с хозяйкой хлеб и ложе, значит ли это, что через несколько десятилетий он умрет, как если бы был человеком?
Или для Эльрика законы не писаны?
– От вас двоих смерть отвернулась, – непринужденно сказала Яга, – мать наставляла меня, а ее наставляла ее мать и так с начала существования нашего рода, что бывают такие создания, в которых нет смерти. Несчастные существа. Встретив таких как вы, мы должны были сделать так, чтобы смерть увидела вас, и приняла, когда придет срок.
– Нас тут трое, – напомнила Легенда.
– Нет, – хозяйка покачала головой, – у меня только двое живых гостей. В Змееборце нет ни жизни, ни смерти, он давно мертв, и он пребудет вечно, а моя богиня – лишь лезвие его меча. Ты и господин Орик нужны Змееборцу такими, какие вы есть. Он не хочет, чтобы смерть увидела вас, и я не укажу ей на вас. Хотя тебе стоило бы постареть, для того, хотя бы, чтоб, взглянув в зеркало, ты видела там не свое прекрасное лицо, а свою душу.
– Р-раг езе готтр![66] – рявкнуло за спиной Легенды. Так рявкнуло, что зазвенели стекла в окнах.
На два голоса.
Она подскочила на стуле, обернулась. Увидела в дверях разгневанного Хасга. За плечом орка высился Эльрик, верхняя губа его по-звериному вздернулась, обнажив страшные зубы, а в горле еще рокотал гулкий рык.
– Я должна была попытаться, – тихо произнесла Яга, отступая к дальней стене горницы. – Моя госпожа…
– Твоя госпожа приказала тебе делать то, что я говорю, – перебил Эльрик, обходя Хасга, и приближаясь к пятящейся хозяйке. В руке у него был меч, тусклый металл лезвия с каждым шагом становился все светлее, а вокруг предплечья обвился разозленный Дхис, и в белом свечении клинка змей почему-то казался ядовитым. Смертельно ядовитым. Как песчаная эфа.
– Я не поднесла бы им зелья, – Яга заговорила громче, – мы просто разговаривали… я всего лишь сказала правду!
– Эльрик! – не выдержала Легенда.
Эльрик обернулся к Легенде. Острие меча одним мгновенным движением уперлось под подбородок Яги.
– У моей королевы доброе сердечко? – в вопросительную интонацию шелковой нитью вплелась насмешка.
– Не хочу, чтобы ты убивал женщину, – ответила Легенда с королевским спокойствием, не желая показать, что задета его насмешкой, и его недоверием.
– Мне все равно кого убивать, – задумчивость в голосе Эльрика никак не увязывалась с тем, как твердо держал он меч. – Она нарушила… правила.
«Закон» – Легенду слегка передернуло. Эльрик хотел сказать «закон», но в последний момент подобрал другое слово. А красные глаза уже вновь глядели на прижавшуюся к стене женщину.
– Второй раз, – шефанго по-прежнему не опускал меч. – Первый я простил, помнишь? Но сегодня ты попыталась отравить не меня, а мою прекрасную госпожу. Этого я простить не могу. Выбирай, жрица.
Он не сказал из чего выбирать. Яга поняла сама. Это были какие-то здешние, неведомые Легенде законы… правила, и Эльрик сейчас играл по этим правилам.
Играл?
Прежде чем Легенда смогла додумать неожиданную мысль, хозяйка сдавленно проговорила:
– Вира, Змееборец. Я заплачу виру, которую ты назначишь.
Меч опустился с угрожающей неспешностью. Хасг обошел Легенду, молча протянул Эльрику ножны, и сияющий клинок лег туда так беззвучно, словно лезвие было лучом света, а не полосой стали.
– Что ж, – шефанго раздумчиво постучал по ножнам кончиками когтей, – будет справедливо, если ты исправишь ворожбу ворожбой. Ты начала ткать черные чары, значит, берись за белые. Командор, ты сможешь расплести начало ее заклятья?
– Только уничтожить, – Хасг поглядел на Легенду с холодным интересом, как будто не он минуту назад вступился за нее вместе с Эльриком. – Я работаю аккуратно, но тут плелось по живому. Будет ожог.
– Нет уж, не надо. Яга? Ты сама способна распутать то, что наделала?
Жрица покачала головой.
– Нельзя плести обратно. Легче мне самой упасть на твой меч.
– Вот и ответ на твой вопрос, – Хасг вновь первым обратился к Легенде, второй раз за сегодняшний вечер.
– На какой вопрос? – Легенда более-менее успевала за событиями, хотя ей казалось, что многое проскальзывает мимо ее зрения и слуха, остается между Хасгом и Эльриком. Между Эльриком и Ягой… и она не помнила, чтобы спрашивала о чем-то.
– Она человек, – Хасг кивнул на жрицу. – Люди не умеют давать обратный ход подобным чарам и заклятьям, и не умеют уничтожать их.
– Умеют, – вмешался Эльрик, – но только ценой жизни или дара, о чем и речь. Но мы поступим проще. Командор, ты перенесешь чары с Легенды на нашу хозяйку. А ты, – холодный мертвый взгляд уперся в Ягу, – исцелишь ее душу. – Он чуть изогнул губы в намеке на улыбку, – наворожишь счастье, так вы это называете. И верь мне, женщина, за каждым витком твоей ворожбы будет следить чародей, обманывать которого не рискну даже я.
– Пощади меня, Змееборец, – с неподдельной тоской взмолилась Яга, – ты не знаешь, какой ценой дается такая ворожба.
– И знать не хочу, – Эльрик пожал плечами, – Дхис…
Змей метнулся с его руки, как живая молния. Обернулся вокруг шеи жрицы, раскрыв пасть зашипел ей в лицо.
– Можешь выбрать смерть, – сказал шефанго, – или отдать свой дар, чтобы распутать наложенные чары. Тебе решать. Только решай быстрее, не заставляй меня ждать и сердиться.
Легенда не знала его – такого. Не узнавала. Своенравный мальчишка, лишенный жалости убийца, заносчивый мерзавец без совести и души – разве Эльрик может быть таким? Без малейших колебаний он под угрозой смерти вынуждает женщину – женщину! – делать нечто, сравнимое для нее со смертью.
– Она приняла нас в своем доме, – тихо напомнила Легенда на эльфийском.
– Вот именно, – подтвердил Эльрик. – Она приняла нас как гостей, чтобы преступить правила гостеприимства. Ты знаешь, что она делает с теми, кто умирает под ее крышей? Ты понимаешь, что она попыталась проделать с тобой?
Он резко развернулся к застывшей у стены хозяйке:
– Ты определилась? Что бы ты ни решила, иди к себе и начинай ворожбу. Йорик…
– Я прослежу, – кивнул Хасг.
На глазах у растерянной Легенды Яга шагнула в стену и словно растворилась в живых узорах деревянных панелей, а спустя миг точно так же исчез из горницы Хасг. Кем бы он ни был, орочьим шаманом, черным колдуном, или – да простит Владыка за ересь – эльфийским жрецом из рода Нур, он понимал, что происходит, и мог что-то предпринимать.
