что тут еще можно сказать.
– Да тебе в сельские священники надо идти. Свадьбы проводить, деток общинников крестить.
– Я серьезно рассматриваю этот вариант.
– Может, и мне стоит.
– Гринь?
– Сразу умер. А Астерот?
Сам, выходит, допер, с кем сражался. Впрочем, воспитанник у меня толковый, иного я от него и не ждал.
Четкого ответа на его вопрос у меня не было. Вряд ли Падший пострадал, чин благословения жилища – не боевое заклинание. Обычный церковный ритуал, который, как правильно заметил Стеф, используется сельскими дьяками для освящения дома. Особой силы не имеет, но имеет один любопытный побочный эффект – делает благословленный участок земли недоступным для нечистых.
Совершить обряд мог любой священнослужитель – сложного в нем ничего не было. Правда, обычно он проводился подольше и требовал некоторого реквизита. Но у меня с собой не было святой воды, да и елея я как-то не подумал прихватить. Не было и получаса на чтение псалмов с молитвами и песнопениями. Но было кое-что куда более серьезное – кровь человека, добровольно пожертвовавшего собой ради спасения другого. Кровь агнца. Гриня.
Конечно, она не могла уничтожить Астерота. Будь все так просто, с вторжением из ада уже давно покончили бы. Однако он сбежал – демоны, даже высшие, не могут стоять на освященной земле. А я именно это и сделал – сотворил на станции Церера-Сортировочная небольшой кусочек святой земли. И демону пришлось бежать.
Но вряд ли он пострадал сколько-нибудь серьезно. Астерота вышибло из тела венерианца, попутно убив носителя, но и только-то. Стоит выйти за границы проведения обряда, он снова нападет на нас. Кто его знает, сколько у него еще таких вот подготовленных к одержимости?
Все это я рассказал Стефу. Тот покивал, как мне показалось, равнодушно и стал укладывать тело нашего соратника в позу для погребения. Некоторое время я наблюдал за этим довольно бессмысленным занятием – нам негде было хоронить погибшего, – после чего мысленно надавал себе тумаков и стал помогать воспитаннику.
Хотя я не всегда по-доброму относился к нехристю, он был хорошим товарищем. Сколько уже имел возможностей бросить все и сбежать, столько об этом говорил, но так ни разу и не сделал. А потом пришел момент истины, и он, не колеблясь, принял смерть, предназначенную не ему.
Еще несколько минут мы потратили на то, чтобы прочесть молитву за упокой души Гриня, пусть бы он и не принадлежал к Церкви. Потом поднялись и стали готовиться к выходу. Стеф перезаряжал винтовки, я же поправлял повязки.
– Тебе сколько до восстановления Импульса? – уточнил я, поглядывая на разрушенную лестницу и понимая, что подниматься придется по левому крылу.
– Часа полтора.
– Может, подождем? А то с двумя игольниками на высшего демона как-то…
– Думаешь, он теперь сам из норы своей выползет? – вопросом на вопрос ответил страж.
Для нас это было бы очень хорошо. Можно сказать, идеально – единственный шанс покончить со здешним «хозяином». Но мы оба понимали, что такое вряд ли возможно. Астерот уже видел, как один высший демон превратился в горстку праха после схватки со Стефом. На своей шкуре почувствовал, каково это, когда обрядом благословения вышибает сущность из захваченного тела. Он определенно считал нас серьезной угрозой.
Явись Падший сам, в истинной своей форме, Стеф мог, пусть и ценой собственной жизни, сокрушить его. Но, скорее всего, демон просто завалит нас телами своих адептов, абсолютно не считаясь с потерями.
– Очень сомневаюсь. Но – вдруг?
– Ага, вдруг. Ну давай посидим. Нам спешить некуда, ему, думаю, тоже.
Я с наслаждением уселся обратно, прижимаясь спиной к стене. На всякий случай положил винтовку на колени и прикрыл глаза. Тело, почувствовав, что прямо сейчас не станут использовать в экстремальных режимах, тут же принялось себя жалеть и вибрировать.
Вибрировать? А, это коммуникатор, оставленный Вимом для связи со старшим сыном, подавал сигнал. Фу-ты, а я уже испугался!
– Слушаю.
– Вам все же удалось! – изображение лица Жерара пыталось, но никак не могло передать той радости, которую испытывал второй в иерархии альбигоец. Зато голос – полностью. Он просто звенел от возбуждения и ничем не сдерживаемого триумфа.
– Что нам удалось?
– Уничтожить высшего демона! Вы смогли, хвала Творцу!
Я сузил глаза, не вполне понимая, о чем он.
– Кое-какой урон ему мы и вправду нанесли…
– Но корпы сдаются, Оливер! Везде, по всем секторам, даже там, куда мы не заходили!
– А… Ну это прекрасно…
– И разведчики доложили, что их колдуны, все до одного, вдруг умерли!
– Умерли? – тупо повторил я. Посмотрел на Стефа и увидел, как он беззвучно смеется. – Почему?
– Я думал, это ты мне скажешь! Так вы убили Астерота?
Я приложил пластину коммуникатора к груди, закрыв объектив и микрофон, и спросил у подопечного:
– А ты чего ржешь-то?
Тот прыснул уже в голос, не таясь. Я нахмурился. Он замахал руками, сейчас, мол, одну секундочку. Однако на то, чтобы успокоиться, у него ушло секунд двадцать. Все это время из коммуникатора звучал голос старшего сына.
– Ну, поделись, что такого смешного ты услышал, Стефан Дуров?
– А ты что, сам не понял до сих пор?
– Прости, но нет!
Я даже строгости в голос поддал, чтобы он не думал, что шучу.
– Ой, Оли, я не могу! Ты же аналитик, а тут все настолько очевидно! Астерота вышвырнуло из тела, а все созданные им колдуны в одночасье померли. Правда непонятно? Кровью Гриня и обрядом благословения жилища ты освятил всю станцию!
34
Ждать посадки капсулы было сложнее всего. Ни схватки с Астеротом и его адептами, ни посредничество в трехсторонних переговорах между Фоксом, Мантой и Жераром, ни перегрузки в полете, когда нас с напарником вдавливало в упругий гель, – все это ни в какое сравнение ни шло с той нервозностью, которую я испытывал, глядя на табло обратного отсчета на внутренней панели.
До посадки оставалось еще четырнадцать минут.
– Посиди спокойно, – голосом утомленной матери произнес Стеф. – Пожалуйста, посиди спокойно еще немного.
Гель уже втянулся обратно в полости в стенах, что дало мне свободу движений.
– Понимаешь, я одновременно верю и не верю тому, что мы возвращаемся на Землю!
– Понимаю. Сам чувствую себя примерно так же. Но это не повод метаться по крохотной клетушке. Успокойся.
Сказать это было легче, чем сделать. Признаться, я сам не вполне понимал своего возбуждения, однако бороться с ним даже не пытался. Оно было человеческим.
– А вдруг откажет посадочный механизм? Представь, разбиться после всего того, что мы пережили!
– Значит, разобьемся.
Я не боялся аварии, но слова лились сами, даже не успевал понимать, что вылетало у меня изо рта. И это было восхитительно.
– А что, если иерархи отлучат нас от Церкви? Мы же столько нарушили правил – я со счета сбился!
– Значит, отлучат.
Изгнание меня тоже не тревожило. После тех вестей, что мы принесем, нас либо навечно засадят в самую глубокую камеру, либо сделают героями.
– И что мы тогда
