полоски бластерного огня; пахло дымом, жареным мясом и озоном.
Бластерный огонь сквозь дверной проем прекратился ровно на секунду, которой хватило на то, чтобы швырнуть через него два термических детонатора. Оба покатились по полу, и при первом же их стуке о поверхность Шиса бросился вперед через люк и метнулся вправо, на ходу швыряя противотанковую гранату. Командир наемников скользнул внутрь вслед за владыкой Мандалором и под огнем вновь застрочивших бластеров ушел влево за тысячную долю секунды до того, как оба термодетонатора рванули.
Фенн определил точку, из которой вели стрельбу, и бросился в указанном направлении по дуге, не снимая пальца со спускового крючка. Он не целился, лишь поддерживал натиск для того, чтобы враг не мог целиться в ответ. Когда винтовка разрядилась, он отбросил ее и сменил траекторию бега с дугообразной на прямую, стараясь лишь не попасть под выстрелы командира наемников, который поливал огнем позицию штурмовиков. Фенн пошел в наступление отчасти потому, что у него все еще оставались лезвия наручей, и в расчете на рукопашную, после которой он сможет вооружиться бластерами убитых врагов; но в основном он бросился в атаку, потому что он был Фенн Шиса, и если сегодня придет час его смерти, он падет, вцепившись зубами в глотку тому, кто его прикончил.
Но прежде чем он успел добраться до штурмовиков, из дыма застрочил другой бластер под совершенно новым углом. Фенн стиснул зубы и продолжил бежать, потому что, даже поймав пару выстрелов, он мог прикончить двоих-троих и только потом испустить дух. Но выстрелы в него не попали: похоже, что стрелявшие вообще целились в кого-то другого. Заряды летели высоко, прямо над шлемами штурмовиков, к которым он бежал, и их сопровождали властные приказы сдаться; но Фенн был готов умереть, поэтому не обратил внимания на крики, пригнул голову и, добравшись до ближайшего штурмовика, даже не затормозил. Мандалорец вцепился левой рукой в нижнюю часть шлема солдата, занес правую, чтобы погрузить лезвие ему в горло…
И остановился.
Штурмовик не дрался. Он вообще не сопротивлялся. Просто стоял с поднятыми руками и пассивно наблюдал за тем, как его собираются зарезать, точно грундилла, откормленного на убой.
Фенн моргнул, не в силах поверить своим глазам. А вокруг продолжало происходить невероятное: из люка, откуда пришла эта неожиданная атака, вышел штурмовик в черной броне. Мандалорец напрягся и подобрался, но солдат лишь поднял руку, выставив ее раскрытой ладонью вперед.
– Ни дину нер гаан наакич, йорку ни ну копаани кир’амур нер вод, – проговорил штурмовик.
Фенн продолжал таращиться на него в изумлении.
Имперец странно выговаривал слова – у него определенно был корусантский акцент, – но их смысл был совершенно ясен, а сам мандо’а – безупречен: «Почти мое предложение перемирия, ибо я не стану по своей воле проливать кровь моего брата».
– Что?
– Владыка Мандалор, император Скайуокер шлет вам свой привет, – произнес штурмовик на общегалактическом. Он носил знаки различия полковника. – Ситуация изменилась.
У Фенна отпала челюсть.
– Император… Скайуокер?
Фраза «ситуация изменилась» определенно заняла бы первое место на конкурсе преуменьшений десятилетия.
– Мы обесточили орудия класса «поверхность-орбита», – продолжал имперец. – Генерал Калриссиан распорядился, чтобы вы помогли нам эвакуировать гражданских. На борту сейчас несколько тысяч гражданских, которых император Скайуокер приказал нам защищать.
Мандалорец заморгал, отстраненно подумав, что все-таки схлопотал пару выстрелов в голову и просто не заметил этого. Или сбрендил по другой причине. Но тем не менее он и командир наемников последовали за вестником мира вглубь базы и, миновав несколько залов с грудами каменных обломков, где стоял стойкий запах озона и опаленной плоти, вернулись к месту сражения, где перед парой массивных взрывозащитных дверей были выставлены два редута. Штурмовик в звании полковника набрал короткий код на механизме замка, и гигантские дюрастальные плиты с грохотом начали раздвигаться.
Внутри, в зале управления гравипушкой, стояли аккуратные шеренги, будто несколько десятков штурмовиков просто ожидали инспекции. Руки были заложены за голову, винтовки – складированы в идеально ровный штабель в центре зала; бластеры покоились на полу позади них, выложенные через равные промежутки, а за ними была выстроена пирамида из блестящих черных шлемов, вызвавшая в памяти Фенна неприятную картину груды отрубленных голов, которые складывают аборигены-джалтири с Тосхуула-6.
– Я не могу по… Это немыслимо, – заявил он. – Мы даже не смогли к вам подобраться. Мы пытались пробиться сквозь стены, но ничего не добились…
– Это потому, что у вас не было кодов разблокировки дверей, – резонно заметил командир штурмовиков.
– И они вот так просто сдались?
– По моему приказу. – Эти слова прозвучали так, словно подобные события – обычное дело. – Я их вышестоящий офицер. Ни один штурмовик не может ослушаться командира.
– А если все же ослушаются?
– Это может представлять определенную трудность, так как император Скайуокер приказал мне и моему отряду свести кровопролитие к минимуму. Я рад, что мне не пришлось принимать тяжелое решение.
– Полковник…
– Маршал авиации, – твердо, но с затаенной гордостью поправил его штурмовик. – Меня повысил в звании сам император еще во время сражения.
– Император Скайуокер… – медленно повторил Фенн, пытаясь уловить в разговоре хоть какой-то смысл.
– Избранный наследник Палпатина Великого, – чопорно заметил свежеиспеченный маршал авиации. – Разве вы не смотрели «Люк Скайуокер и месть джедая»?
– Хм…
– Конечно, это только постановка…
– Конечно…
– Но она основана на реальных событиях…
– М-да…
– Чрезвычайно сильный фильм! Просто шедевр, – поделился с ним маршал. – Он изменил мою жизнь.
Фенн по-прежнему пребывал в замешательстве.
– Если парень говорит, что его жизнь изменила голодрама, – заявил он, – то обычно он просто преувеличивает…
– Я не преувеличиваю.
– Я уже начинаю тебе верить…
– А теперь будет лучше, если вы соберете свой отряд и последуете за мной. – Маршал развернулся и зашагал куда-то бодрой походкой. – Хотя войска генерала Калриссиана всеми силами стараются отсрочить или предотвратить катастрофическое разрушение этой парящей конструкции, оно может начаться уже через шесть минут.
Он едва успел договорить, когда пол под ними просел на полметра, а потом резко поднялся, сбив их с ног. Пол и стены сотряс ужасный гул, который словно невидимой колотушкой выбил дыхание у них из груди. Отголоски гула встряхнули купол, и его обшивка заскрежетала, изогнулась и начала ломаться; куски пермакрита стали отрываться от стен и падать с потолка…
Когда оглушительный гул превратился в отдаленный грохот, Фенну наконец удалось сесть. Он выкашлял из горла пермакритовую пыль:
– Шесть минут – слишком радужная оценка, ага?
Первая из гравибомб попала точно в цель, раздробив переднюю часть парящего вулкана на группу астероидов, которые ринулись прочь от эпицентра
