красивая, умная, смелая, и даже бессмертная.
— Не совсем бессмертная, но почти.
— Ну, да, вот я и подумал… То есть, я, конечно, парень простой, не пилот, а штурмовая пехота, но в кают-компании голопроектор починили. Может, сходим вечерком в кино? Если хочешь, называй меня Костей…
* * *
Сибирцев, стоя возле палатки, смотрел на закат Теро. Небо над плосковерхими горами полыхало пурпуром и темной синевой.
— К вам посетитель, товарищ капитан.
— Кто?
— Старая женщина-терайа, очень волнуется.
— Пропустите.
Посетительница держалась скромно, но гордо. Смотрела на Сибирцева внимательно и без страха.
— Меня зовут Мария Далькроз.
— Пожалуйста, присядьте на скамью, мадам. Предпочитаете английский или эсперанто?
— Если можно, то испанский.
— Я не очень хорошо на нем говорю, но, если будут проблемы, поможет браслет.
— Моя просьба касается Генри Элфорда. Пожалуйста, капитан, не казните его.
— У нас нет права казнить людей на Теро.
— Но у врагов Элфорда такое право есть. Уильям мертв, его не достать, и эти люди задумали линчевать его сына.
Неприятно пораженный Сибирцев нахмурился.
— Решение глупое и жестокое. Впрочем, пока Элфорд-младший на «Алконосте», он в безопасности.
— Я слышала, портал должен закрыться.
— Да.
— Вы оставите Хэла не Россе?
— Нет. Он выразил желание вернуться на родину. Это просто свобода воли, сеньора. Каждый имеет на нее право. Кстати, вы родственница Элфордов?
— Нет, я обычная старая женщина. Хэл спас мою жизнь и даже больше, чем жизнь. Он прекратил мое унижение.
— Вот как. Не знал. Если можно, расскажите подробности.
— Он перебил схвативших меня мародеров. Про их отвратительные бесчинства не хочется вспоминать. Хотя бы ради этого, дайте Хэлу шанс. Отпустите его туда, где его не перестанут ненавидеть.
— Эмиграция на Геонию?
— Да.
Сибирцев задумался, рассматривая закат. Ночной ветерок принес горьких запах дыма.
— Вариант хороший, но решать тут не мне. Поговорите с молодым Элфордом. Скажите, что жизнь не закончена, предложите присоединиться к экспедиции.
— Вы его отпустите?
— Конечно, отпущу.
— Я могу вписать Хэла в документы как собственного сына.
— Главное, убедите его самого. Попытайтесь, но это будет непросто.
* * *
— Знаешь, капитан, у меня будто камень с души свалился, — сказал Сибирцеву старпом, после визита Марии Далькроз на «Алконост». — Хэл — парень неплохой, стержень у него есть, гонору только много. Ну, появился на Геонии «герцог Далькроз», наши руки чисты.
— Ты прав, Альбертыч… прав. Но сам-то он сможет забыть? С точки зрения терайа мы отняли у парня все — отца, имя, статус, карьеру власть. У них такое не прощают.
— Мы ничего не отнимали, этот вариант он выбрал сам, когда отпустил Мартынова.
— Кстати, как там с лекарством от феро?
— Я пообщался с Петровским и Корниенко. За счет информации с карты памяти исследования продвинулись. Они говорят — части мозаики соединились: технологии Алконоста и знания Теро. Если дальше пойдет так — скоро поставим Вечерова на ноги.
* * *
Очнувшись, Вечеров увидел Ленца. Еще недавно мертвый друг улыбался ему, прищурив снова здоровый глаз.
— Роберт? Я что — помер и в рай попал?
— Да, это я, и не дергайся, старлей — мы не в раю. Я — всего лишь доппельгангер вашего Ленца, а ты проспал самое главное.
Вечеров ощущал душевную радость, что было хорошо, и мышечную слабость, что было плохо.
— Ты, жив, это главное, а здоровье вернется, — заверил его Ленц. — Хорошо, что увиделись напоследок, а теперь пора попрощаться. Через час спускаюсь транспортником на грунт, оттуда через портал — к себе на Теро, и больше никогда не увидимся.
— Что такое Теро?
— В двух слова не объяснить. Когда все устаканится — прочитаешь материалы.
Вечеров привстал, потом сел на кровати. Посмотрел на собственные руки, удивляясь худобе.
— Я же тебя хоронил, брат… а тут вдруг такое.
— Ты не меня хоронил, а доппельгангера, и, скажу честно — я тебя, старлей, никогда раньше не видел. Не знакомы мы, понимаешь… а все же чувствую — могли бы сдружиться.
— Не хочешь остаться на «Алконосте», а?
— Прости, не могу, меня очень ждут. Удачи, брат, и спокойного тебе Космоса.
* * *
Сибирцев и Валеев разговаривали в каюте капитана, с глазу на глаз и без лишних свидетелей. Хрустальные стаканы блестели на накрытом столе, проектор показывал череду голограмм — дорогие памятные места, родные и дружеские лица.
Сибирцев, против обыкновения, скинул китель и сидел в одной рубашке.
— Знаешь, Альбертыч, мы живем, меняемся, делаем свою работу, находим и теряем, а потом случается то, что случилось со мной. Поиск справедливости становится важнее, чем боевая задача. Наверное, для человека это хорошо, но для офицера плохо, — Сибирцев вздохнул. — Мы оба знаем — мои решения по операции на Теро очень сомнительны.
— Да, но они были продуманы и оказались удачны.
— Продуманы — может быть, однако, я нарушил устав и приказ. Теоретически, я обязан самого себя отправить на под трибунал. И уж, конечно, обязан уйти в отставку.
— Прямо сейчас? Нельзя. Ты нужен «Алконосту».
— Кораблю нужен не Сергей Сибирцев, а капитан, и ты, Албертыч, станешь отличным капитаном. Да и что тут говорить — пора старпому расти по службе.
— Нет, нельзя. А как же ты?
— Как-как… На Земле, меня бы посадили, или, может, только разжаловали. Ладно, ничего… Ушел бы в НИИ Космоса. Или в экспериментальную медицину как носитель редких антител. Может, в какой-нибудь гуманитарный фонд. Искал бы супервиро, пытался им помочь, да мало ли чего еще… Дома у нас люди нужны.
— Мы не дома.
— Да. Поэтому я уйду на Теро. Там сейчас мертвый император, мой доппельгангер, пандемия и полмиллиона отчаявшихся людей.
— Серега, да ты с ума сошел. Ты что — собираешься один править больными сумасшедшими? Хочешь мучеником стать?
— Зачем? Кровь буду сдавать разумными дозами, просто как донор. Найду способных ученых — они займутся синтезом заменителя. Заодно попытаю свои силы в государственном управлении. И не один, разумеется. Там Ленц, там Эрнесто и его сторонники.
— А если не справишься?
— Буду стараться.
— А как же твоя семья на Земле?
Сибирцев вздохнул.
— Не береди рану. Жене я напишу, письмо передашь, когда вернешься. Дети уже взрослые, они поймут.
— Ты бы подумал.
— Да подумал я, все уже решено.
— Эх, Серега. Мы же больше никогда не увидимся…
* * *
День прощания с экс-капитаном настал. Сибирцев решил провести его тихо, без публичных проводов громких слов. В своей каюте, в одиночестве, он снял мундир и повесил его в шкаф, переоделся в неприметную куртку и брюки, сложил в рюкзак немногие личные вещи — картонное фото матери и отца, медаль «за заслуги перед Космофлотом», томик Уитмэна, напечатанный на бумаге, смену белья, бритву.
«Эх, Серега, Серега, куда ты лезешь…» — посетовал батя,
