узнать, что эти закоулки существуют.
Я встречал еще двери, всегда запертые, с надписями на незнакомых, чуждых языках. Что было еще интересней — все эти языки оказывались не только неизвестными, но и разными. Пока я не увидел ни одного повторения.
Одна дверь. Один язык. Что именно в них сказано, в этих надписях? Это могли быть предупреждения, могли быть приглашения войти. Если знаешь как, если знаешь язык.
В какой-то момент я набродился вдосталь. Что день, что ночь в этом месте — все одно, но меня начал морить сон.
А вот светлячок, подзарядившийся в кузне, у лавового источника, парил вокруг достаточно бодро.
— Где бы поспать, не подскажешь? — Спросил я. В принципе, я видел на маршруте пару мест, где можно прикорнуть, но надеялся, при местном размахе, на что-то поудобней.
Как ни странно, он вернул меня к одному из гротов с гидропонными растениями. Растущие в полной темноте, неприятно бледные и какие-то неопрятные, они, тем не менее, оставались пока единственным найденным здесь источником пищи.
— Поужинать перед сном, безусловно, хорошая мысль, но где можно упасть?
Светлячок чуть мотнулся из стороны в сторону, реагирую скорее на звуки моего голоса, и продолжил путь. Прямо за поворотом, следом за гротом, он завис над небольшим закутком.
Прямо на скале лежали иссушенные стебли тех самых вьюнов. Кто-то бережно складывал их, устраивая себе здесь что-то подобное лежбищу. Но с момента, когда эту «перину» кто-то последний раз обновлял, явно прошли годы. Стебли, листья, что бы это ни было, превратились в труху, рассыпающуюся от прикосновения.
— Н-да, —протянул я, ощупав королевское ложе. — А каких-то альтернатив нет? Тут что, все на трухе спят?
Если это так, то предыдущий посетитель в этой гостинице побывал годы, если не десятилетия назад. И постель после этого не перестилали.
Светлячок неторопливо облетел меня вокруг, словно осматривая меня и бормоча: «Ну не знаю, сможем ли мы что-нибудь предложить особам королевской крови».
Потом все-таки неторопливо полетел прочь, в стиле «покажу, конечно, еще местечко, для себя берег, но подойдет ли оно господину».
Если ничего не найдем, придется спать на полу. И нарвать новых стеблей на будущее, пока они еще просохнут, чтобы хотя бы отдаленно походить на постель.
В конце концов светильник притащил меня еще к одной двери. Очередной запертой двери. Разница была лишь в том, что надпись, выбитая на стене, была выбита теми буквами, которые я узнавал.
FRONS ANIMI JANUA.
К сожалению, этот язык на Земле был давным-давно мертв. А мне бы хоть с живыми то разобраться, так что латынь я не знал.
На самой двери разместилось четыре каменных кнопки. Которые, зная ключ, нужно было нажать в определенном порядке. Рисунки на каменных кнопках картины не проясняли. Маска — хоть этот извечный символ лицедеев можно было определить однозначно. Такая классическая маска. Второй рисунок изображал ворота. Хотя, может и раскрытую книгу, определить сложно. Третья пиктограмма больше всего мне напомнила значок пара — три волнистые линии снизу вверх, но над ними почему-то лежал человечек. Людоеды готовят мясо на пару?
На четвертом просто стояла точка. Прямо в центре. Ну, с учетом того, что точка стояла и в самой фразе, думаю, она пойдет последней.
Шестнадцать вариантов, это только если использовать надо все четыре кнопки, а так даже больше. А сколько у меня попыток, кто-нибудь может сказать? Как бы не оказалось, что одна.
— Может, знаешь последовательность? — покосился я на светлячка. — Ты же тут уже бывал.
Светлячок размеренно мерцал. Это хорошо. Это значит, что я не нервничаю.
Одновременно это значило, что помощи от него ждать не стоило.
Я покачал головой. Встретить тут практически родной язык, и не суметь его прочитать. Стыд и позор. Надо же.
Ладно. Frons. Фронт, Фронтон, вход? Дверь, тут вроде дверь есть. Или это книга? Не точка точно. Да и не человечек на пару. А вот маска — может быть. Маска — лицо — фронт. Лицо и дверь.
А nimi. Анимация, движение. Может, дыхание? Может парящий человечек — это дыхание?
Janua. Без понятия. Ну не январь же.
Итого слишком много вариантов, и ни одного — толкового.
Дверь для дыхания. Это рот что ли? Кнопки с ртом тут не было, ничего похожего.
Frons. Либо дверь, либо маска-лицо.
Дверь дышит janua. Плохо.
Маска дышит морозным январем.
На французском есть anime — живой, одушевленный. Может это не про движение, а про жизнь? Парящий человечек символ жизни?
Сонливость забылась. Светлячок мерно мерцал, и хотя бы не мешал.
FRONS ANIMI JANUA.
Лицо… живое… janua. Точка. Понятия не имею, что это значит, но тогда книга-ворота — это janua. Может, janua — это книга? Или ворота? Проход? Лицо… живое… вход. Возможно.
Я посмотрел на потолок. Выглядел он вполне цельным. Не похоже было, что с него на меня могло что-то упасть. Если что и прилетит, то со стороны двери.
Поэтому я махнул светлячку — в сторону, и сам отодвинулся к краю. Если дверь рухнет на меня, или из нее посыплются отравленные дротики, то я вроде как не под ударом.
Прикоснулся к кнопке с маской. Светлячок, кстати и не подумавший никуда отлетать, тревожно замерцал, словно музыка в фильме ужасов. Сейчас-сейчас.
Я замер. Светлячок предупреждал об ошибке? Или это просто барабанная дробь?
Лишь потом дошло — светлячок ни о чем не предупреждал, — это мой пульс ушел в галоп.
Маска. Кнопка нажалась с большим усилием, и сбоку это делать было крайне неудобно. Но и подставляться под сработавшую ловушку не хотелось. Парящий человечек. Ворота. Точка.
Я отдернул руку; не потому, что в нее полетели дротики, а потому, что услышал первый посторонний звук за весь день в этом мире.
Скрежет открывающейся двери.
Придется, похоже, учить еще и латынь. Второй раз может так и не повезти.
* * *
Дверь медленно, но уверенно распахнулась наружу, в коридор. Какой-то механизм, в котором мне тоже предстояло разобраться, чтобы поставить ее на место. Внутри не обнаружилось сокровищ сорока разбойников. Лишь небольшая келья.
Светлячок уверенно влетел внутрь, и я последовал за ним.
Низкое ложе, на нем та же труха. Все равно придется перестилать. В углу аккуратно составлены таблички, на это раз похожие на глиняные. Но надписей на них не было.
Все надписи были на стенах.
LABOR ET PATIENTIA OMNIA VINCUNT.
— прямо напротив входа. Тут как раз понятно. Слово labor тащило за собой все остальное. Работа. Наверняка что-то
