вроде «труд сделает тебя человеком». Или «труд и терпение перетрут все». Или не все, а только свернут горы.
Светлячок замер у маленькой ниши в стене, скорее выемки, потом влетел в нее и приземлился. Видимо, его законное место. Около выемки была выбита надпись:
LUX VERITATIS
Ну люкс — это точно свет. Так что пока будем считать, что надпись звучала — место для лампочки. Законное. Которое мой спутник и занял.
И так по всем стенам. Везде латынь. Может, еще что-то из раннего итальянского или французского. Ничего, что я мог бы сходу распознать. Отдельные слова казались знакомыми, но ни одной цельной фразы я не прочитал.
А глиняные таблички, похожее, использовались здесь вместо матраса. Хоть какая-то изоляция от холодного камня.
Так я и заснул, на низком ложе, сметя труху на пол и пообещав себе прибраться здесь завтра, разложив под себя таблички, голый.
Укрыться было нечем.
Дверь осталась открытой.
Светлячок мерцал в своей норке, все медленней и слабее по мере того, как я засыпал.
* * *
Проснувшись, я задохнулся от ужаса, вновь оказавшись во тьме.
Пульс подскочил до предела, и тут же светлячок не просто заполыхал, а даже соскочил со своего места и начал кружится у меня над головой.
Он просто притушил себя, перейдя в экономный режим, пока я сплю. И все.
Но это хорошо показывало, насколько мне не хотелось вновь оказаться в полной темноте чужого мира.
Самые рутинные вещи занимают слишком много времени. Убраться, натрескаться листьев, подкормить растения, высыпать им вдобавок собранную с лож труху, в качестве биодобавки. Плоть к плоти. Дойти до питьевой воды, попить. Нарвать достаточное количество стеблей, и уложить их на просушку в кузне, недалеко от лавы, чтобы не спать здесь неделю на глиняных дощечках. Я начал задумываться о набедренной повязке, но потом отложил идеи с плетением.
Нужно расширять знания об этом месте. У меня не так много времени, а тут, я чувствовал, можно найти множество ответов на мои вопросы. Знать бы только, где искать. Хотелось узнать так много. Тут жили люди из разных миров, это очевидно, жили тысячелетиями. Тут жил древний римлянин, и может быть, даже кто-то с Земли после него. Сюда попал я. Это очередной мир, не являющийся простым, еще одним миром в цепочке случайностей.
Это узел. Здесь появляются только Ходящие между мирами. Они жили здесь тысячелетиями, и каждый из них делал здесь что-то, для себя, для тех, кто придет за ним. Уходил и возвращался. Узнавал в других мирах что-то новое, и эти знания оседали здесь.
Надо только найти к ним доступ.
— Светлячок, — формулировки с простыми проекциями важны. — отведи меня к другим людям.
Светлячок безмятежно мерцал, не двигаясь.
Либо здесь не было людей, либо я неправильно задавал вопросы.
Хорошо, иначе. Каждый Ходящий между мирами когда-нибудь умирает. Даже в таком мирном месте, как это. Как бы редко он здесь не бывал, это время все равно приходит.
Но я не видел ни одного скелета. Возможно, они за закрытыми дверьми? Но римская дверь открыта — и за ней нет скелета. А в то, что древний легионер дожил до моего времени, я не верил.
Может быть, погибая, мы не оставляем следов?
— Светлячок, друг любезный, покажи мне место, где находится последний, кто здесь был. Был и остался?
Светлячок закачался. Видимо, вопрос ему не понравился. Или не понравилось формулировка. Но все-таки он полетел вперед, к ближайшему по смыслу возможному ответу, я так надеялся.
* * *
Снова пришлось идти долго. Очень. Больше часа, наверное, я уже начал задумываться, не заклинило ли светлячка моими вопросами, и он просто тащит меня куда-то в неизвестность, лишь бы я не задавал новые.
Встречались ответвления, маленькие подземные ручейки, двери с незнакомыми надписями. Сколько же здесь было дверей. Сколько народу побывало здесь когда-то.
Но в конце концов, мы пришли.
Я понял это сразу.
Это грот был огромен. И освещен самостоятельно. Тонкие струи лав стекали по стенам, видно было, что давным-давно кто-то потратил уйму усилий, чтобы удержать эти потоки, провести их по каменным канавам, в управляемом русле, развести по полу пещеры, а затем отправить дальше. В одном месте камень прохудился, и на полу застыла лавовая лужица.
В своем быстро растущем списке дел я отметил — поправить.
Вся пещера состояла из саркофагов. В два ряда, вдоль стен, дальше и дальше, стояли каменные гробы. На большинстве из них крышки были закрыты. На каждом — еще одна надпись на чужих языках.
Я остановился, пораженный и размером пещеры, и количеством похороненных здесь. Но светлячок тащил меня дальше. До последнего, кто здесь был, мы еще не дошли.
Некоторые крышки отодвинуты, но внутри таких саркофагов пусто. Мне захотелось открыть один из запертых, просто чтобы проверить, есть ли что в них. Но светлячок вел меня вперед.
На одном из саркофагов выбита надпись: Vale et memor sis mei. Memor — память. Тут покоился тот, на чьем ложе я спал этой ночью. Vale et memor, Долина памяти? Узнаю потом. Но светлячок летел дальше. Мой соплеменник был здесь не последним.
Последний нашелся позже, почти у самого края пещеры. Не так уж тут и много места осталось, склеп придется расширять.
Это оказался единственный скелет, который я здесь увидел. Я знал, что это означало.
* * *
Он не стал ложиться в саркофаг сам. Сидел у его стенки, прислонившись, со склоненной головой. Умер спокойно. Рядом лежала лишь небольшая кирка. Наверное, он был совсем стариком, когда почувствовал, что его время пришло, и пошел сюда. Традиция, либо он просто не хотел обременять своего наследника необходимостью тащить сюда его кости. Возможно, он и эту то кирку тащил с собой из последних сил. Может, думал, что успеет еще что-то сделать где-нибудь неподалеку. Может быть, и успел.
Я осторожно перенес сухие кости, одну за другой, несколько все равно рассыпалось в прах. Это не годы, скорее столетия. Хотя лава тут кругом, и место сухое. Ну хорошо, даже пусть десятилетия. Получается, здесь, во всех этих катакомбах, никого не появлялось уже десятилетия. Никого, кто смог бы похоронить последнего умершего.
Интересно.
Чтобы задвинуть крышку, пришлось воспользоваться киркой, как рычагом, что поднимало вопрос, как ее вообще эту крышку туда подняли. Наверное, раньше здесь все-таки появлялись и не по одному, и не по двое.
Что поменялось?
Надпись на саркофаге не говорила мне ничего. Что-то, напоминающее клинопись, сверху вниз, строчка за
