Ознакомительная версия.
Я вновь налег на весла. От меня едва не валил пар, согрелась даже моя промокшая нога, сперва отчаянно мучившая меня.
Эйно почти час гонял меня по акватории большой бухты, то и дело останавливаясь и снова бросая в воду лот. Глубины оказались вполне приличными – я не знал, какова осадка «Бринлеефа», но судя по довольному выражению лица князя, мели ему тут не грозили.
– Домой, – приказал он наконец, – пора и согреться.
Когда слуга запер за нами дверь своей рыбацкой конуры, Эйно молча хлопнул меня по спине, улыбнулся и зашагал по залитому зимним солнцем двору. Я стоял, не в силах сдвинуться с места, и смотрел, как удаляется от меня его фигура в черной кожаной куртке. Ветер трепал перья на его шляпе, невесть как уцелевшие после многих миль по лесам. Мне хотелось вздохнуть – я не мог.
Я смотрел ему вслед, едва не плача и испытывая страстное, почти неодолимое желание броситься следом за ним, упасть ему на плечо и разрыдаться – так, как я ни разу не рыдал на плече своего отца, хотя иногда мне этого хотелось. Пошатываясь, я присел на какой-то старый ящик, раскурил трубку и вспомнил про фляжку Бэрда. Желтоватая бурда чуть не оглушила меня, я ощутил сильнейший спазм, но все же удержал свой глоток при себе. Скорее придавив его дымом, я подумал, что пить такое в неразбавленном виде – чистое самоубийство.
Неподалеку от меня кудахтали куры… я поднялся на ноги и отправился в казарму, к Бэрду – у меня не было сил находиться в одиночестве.
От гуся осталась лишь лапа, которая была незамедлительно предложена мне. Желтую мерзость я развел в кружке водой и решил, что так она будет более-менее употребима. На закуску Бэрд выделил мне пару соленых огурцов, издававших странный сладкий запах.
– В бочках солят, – объяснил он, – что они туда кидают – непонятно…
– За удачу, – сказал я, поднимая кружку.
– Мрачный ты какой-то, – озабоченно нахмурился Бэрд. – Что-то стряслось?
– Так… ничего существенного.
Крепкая жижа немного успокоила меня – доев гусиную лапу, я поблагодарил Бэрда и пошел к себе, невзирая на его предложения скоротать день за выпивкой. Моя комнатка была пуста. Я разжег страшно прожорливую печурку, сменил носки и вытянулся на кровати, глядя в серый закопченный потолок. Внутри меня нарастало ощущение какой-то разорванности – не хотелось вообще ничего, лишь бы сегодняшний день закончился побыстрее, а с завтрашним рассветом ко мне вернулось прежнее состояние: пусть тревожное, пусть не совсем уютное, но все на своем месте, все идет так, как надо… о небо! Я ударил кулаком по подушке и повернулся на живот, вминая лицо в затхлый мех одеяла.
И даже банальный вопрос «что будет со мной дальше» – нет, не он так волновал меня сейчас. Мысль о том, что я могу погибнуть в любой момент, давно стала привычной, приелась: не было уже того тошнотного ощущения приближающегося страха, что охватывало меня еще в Шаркуме. Нет… все мои мысли были заняты лишь одним – скоро, совсем скоро вернется одиночество, с треском разорвав то чувство общности, почти семейности, которое успело вырасти во мне за месяцы странствий рядом с князем Эйно. И не исключено, что решения придется принимать мне, почти мальчишке. Почему так? Почему не Уте или не Иллари, почему у них свои роли, а я должен сыграть оруженосца старого князя, возвращающегося на службу с его именем и в его боевой маске?
Я вспомнил спектакль, увиденный в первые же часы на пеллийской земле, и странные глаза Теллы, способные меняться каждую минуту. Ее дыхание и ее загадочную иронию.
И еще – столичную проститутку, так и оставшуюся для меня любовью без имени: ничего, кроме неумолимо меркнущего в памяти образа.
Я сел; я посмотрел в окно, на освещенный низким зимним солнцем лес. Я подумал о том, что спускаться вниз и просить вина унизительно, на кухне его не купишь, у меня нет денег, и что же – опять идти к Бэрду и просить у него взаймы? Я плюнул в огонь и закрыл лицо руками.
Невыносимое бессилие рвало меня на части.
* * *
Ута дернулась всем телом, мгновенно разбудив меня. Я встревоженно поднял голову и с первых же мгновений понял: в замке что-то происходит. Со двора раздавались приглушенные голоса и какая-то возня, потом я услышал странный глухой удар.
– Что это? – Ута выбралась из-под одеяла и села на постели.
За окном было темно.
– Не знаю… – сказал я, соскальзывая на пол.
В красном свечении углей я смог разглядеть циферблат своего хронометра: было четыре утра, значит, до рассвета оставалось не менее трех часов. Удар неожиданно повторился и далекий голос, усиленный, скорее всего, рупором, проревел:
– Открывайте! Именем Круга, открывайте!
– О небо! – я уже натягивал штаны. – Кажется, нас штурмуют.
– Только этого не хватало! – воскликнула Ута, подходя к окну.
– Да что ты там разглядишь – они еще снаружи! Пока…
Застегивая на ходу пояс с пистолетами, я выскочил из комнаты и бегом спустился вниз. Во дворе сновали наемники: я видел, как несколько человек укладывают напротив птичника бруствер из мешков с песком, а Бэрд уже ставит на треногу «перечницу». Они готовились встретить тех, кто, возможно, найдет потайной вход со стороны моря.
– Где хозяин? – спросил я у одного из офицеров, пробегавшего мимо меня.
– Там, – коротко ответил он, указывая на боковую башню.
Не раздумывая, я рванулся туда: скорее всего, Эйно находился в наблюдательном фонаре.
Я оказался прав. Протиснувшись по темной лестнице наверх, я всунул голову в люк и различил Лоттвица и Визеля, лежащих на топчане перед бойницей.
– Что там? – спросил я, не здороваясь.
– Это ты? – удивился Эйно. – Мог бы спать и дальше. Сегодня они на стены не полезут.
– Их там много?
– Человек пятнадцать. Может быть, в лесу еще столько же, но никакого вреда они нам не причинят. Сейчас они попробуют ломать ворота – я им всыплю…
Мои глаза постепенно привыкли к темноте, и я увидел, что рядом с ним лежит тяжелое ружье и раскрытая коробка патронов. Такое же ружье было и у Визеля.
– Подвиньтесь там, – попросил я, – мне места хватит.
– У тебя карабин? – поинтересовался Эйно, нагибаясь, чтобы рассмотреть меня. – Ну, давай. Ты тощий, поместишься.
Лечь мне не удалось, но я смог расположиться возле бойницы на корточках. В темноте мне не сразу удалось разглядеть темную массу человеческих фигур, шевелящуюся возле ворот. Кажется, они готовили бревно.
– Точно, вышибать будут, – решил я. – Плохо, что не подняли мост.
– Он не работает, – с раздражением отозвался Визель. – Лебедка рассыпалась на части при первой же попытке. Сгнило там все…
– Хорошо бы мост развалился, – усмехнулся Эйно.
Ознакомительная версия.
