— Ау-у-у! Братцы! Ау-у-у! Где вы?!
— Здесь мы, — сказал Бараско, появляясь из-за груды камней.
— А мы думали, ты помер! — больше всех удивился Березин.
— Я тоже думал, что помер, — радостно признался Гайдабуров. — Но, кажись, излечился. Вот, смотрите, — он подставил на всеобщее обозрение свою правую щеку. Видите, розовая?
— Розовая… — подтвердил Березин. — А левая еще серая.
— Зато уши теплые! — с восторгом сообщил Гайдабуров, потрясая хабаром-бутылкой.
— Дай потрогать! Точно! Теплые! — с видом знатока сообщил Березин. — И нос тоже. Дай я тебя обниму.
Они обнялись, и с Березиным ничего не случилось.
— Ну-у-у… — вздохнул Гайдабуров, — тогда я дальше не иду…
— Почему?! — удивились все.
— Не хочу искушать судьбу. Мое желание сбылось. Вернусь домой и займусь сельским хозяйством.
— Ты что?! Бросаешь нас в самый ответственный момент? — возмутился Березин.
— Я три года жену не видел, — объяснил Гайдабуров. — А кого мы встретим по пути к «шару», неизвестно. И что там произойдет, тоже неизвестно.
— А как же ты вернешься? — спросил Бараско. — До Большой земли вон сколько пилить.
— Через туннель, на двери которого написано «Зона». Там какой-то мертвец лежит без головы.
— А куда делся «ведьмин студень»? — удивился Бараско.
— Нет там ничего. Все чисто. Фонари горят. Я немного прошел — в глубине дневной свет виден.
Они обнялись, и Гайдабуров ушел, прикладываясь к бутылке с лекарством и распевая какую-то глупую песню. А ведь спьяну дойдет, подумал Бараско. Точно дойдет.
* * *
Внутри Сердца Дыры «планшетник» не работал. Калита крутил его так и эдак. Ничего не получалось: открывались только отдельные куски местности, словно «планшетнику» не хватало энергии. В конце концов Калита плюнул и приказал собираться.
Жора Мамыра испуганно отозвался:
— Командир! Командир!
— Что еще?!
Жора угрюмо молчал.
Калита в сердцах сунул «планшетник» в карман, поднялся и вышел в горницу. Со стола, конечно, никто не убрал, и запах стоял не очень приятный.
Калита нацедил в рюмку помидорного рассола и, крякнув, выпил.
— Чего случилось-то?
Хотя по растерянному лицу Жоры и так было видно, что дела из рук вон плохи.
— Андрей… вот… — Жора протянул записку.
«Ухожу. Не верю я ни в какие шары. И вам не советую. Уходите, пока живы. Дай Бог, свидимся. Дубасов».
— Тьфу ты, черт! — в сердцах выругался Калита.
— Но это еще не все, — сказал Жора.
— А что еще?
— Сергей тоже ушел, но записку не оставил.
— Час от часу не легче, — произнес Калита и на это раз, не закусив, выпил самогона.
Жора сел в углу, но ни к самогону, ни к еде не притронулся.
— Может, Серега до ветра пошел?
— Да я уже три раза все обыскал.
— Понятно… — вздохнул Калита.
— Связь тоже не работает.
— Ясно.
— Я еще кое-кого видел.
— Ну не тяни!
— Сидоровича.
— Сидоровича? Этот паук уже сюда добрался?
— Добрался, только его убили.
— Убили?!
— Да, километров в пяти отсюда.
— Ну и что будем делать?
— Я не знаю, командир. Вы решайте.
— Сейчас по голове дам. Я же просил обращаться ко мне на «ты».
— Я не могу. Я не привык.
— Давай на «ты», но с уважением и без фанатизма.
— Есть, командир, на «ты».
— Что с Сидоровичем?
— Да я пока Серегу искал, на соседний хутор наткнулся. Он там, в погребе, его гранатами забросали.
— Сидорович всегда любил погреба. Это его и погубило.
Калите нисколько не было жаль Сидоровича. Он безбожно доил сталкеров и мелко интриговал. Сколько из-за него погибло людей, можно было со счета сбиться.
— Почему, чем ближе к цели, тем больше смертей? — наивно спросил Жора.
Он поймал себя на мысли, что уже сутки не думает о Юлечке. Значило ли это конец любви? И надо ли искать новую? Наверное, я просто безнравственный, ужасался он своему падению.
— Закон подлости, — не раздумывая, брякнул Калита.
У него появилась идея. Ее надо было проверить. Из оружия у них осталось два АК-74М, гранатомет РПГ-27 и одна «муха». Пропали девятимиллиметровый «винторез» и ручной пулемет ПКМ со всеми магазинами.
Для серьезного боя маловато. Серьезный бой для нас — могила, думал Калита, вытряхивая содержимое рюкзака. Он искал запалы для гранат и батарейки для фонарика.
— Вещи не берем. По фляжке воды и куску хлеба. Идем налегке. Какая дорога?
— Обычная, грунтовая. Но я шел перелесками.
Молодец, подумал Калита. Кое-чему научился. Но хвалить Жору не стал — рано. Это не главное, подумал Калита. А главное сейчас — выяснить, что делал здесь Сидорович. Если это Сидорович, конечно.
И опять было раннее утро. И опять холодная роса лежала на желтеющей траве. Калита так спешил, что даже позабыл умыться и почистить зубы. Жора брел за ним, как во сне. Он переживал из-за потерянной любви. Юлечка, Юлечка, думал он. Где ты? Неужели обнимаешься с гадким Лыткиным? От этой мысли у Жоры сами собой сжимались огромные кулаки. Убью гада, мечтал он, представляя, как это произойдет. А потом ее, неверную, брошу. Сердце его сладко ныло.
Калита был более прозаичен. Логика, думал он. Логика нарушена! Зачем, спрашивается, Сидоровичу сидеть внутри Сердца Дыры? Ведь он обычный купец! Снабжал сталкеров оружием и боеприпасами. Скупал хабар. И, что самое примечательное, как только открылась Дыра, тут же рванул сюда. Зачем зря рисковать-то? Только разве что он мазохист? Но на мазохиста Иван Каземирович Сидорович не был похож.
Дорога, которая выбежала из хутора, обогнула холм и привела их лесополосе, за которой желтело подсолнечное поле. Поле было заброшенным, и вперемешку с подсолнечником на нем росли сорняки, исторгающие в воздух миллионы летающих семян. От этого казалось, что наступила не осень, а июнь и цветут тополя.
Калита еле растолкал приунывшего Жору, выспрашивая у него дорогу. Жора отвечал односложно, пребывая в прострации.
— О-о-о… — все понял Калита. — Ну-ка, хлебни!
Он заставил Жору выпить самогона.
— Ну, Андрей Павлович… — слабо отбивался Жора, хватая ртом воздух.
— Какой я тебе Андрей Павлович?! Сейчас по голове дам. Закусывай! — и вдобавок заставил проглотить ложку-другую консервированного паштета.
Жора давился, бормотал извинения нес полную околесицу о разбитом сердце. Калита слушал целую минуту.
— Хватит страдать! — приказал он. — Мы в двух шагах от цели, а ты думаешь о бабах!
— Она не баба… — жалобно пробормотал Жора и покраснел.
— Ну ладно, ладно, — смилостивился Калита. — Это я так… пошутил. Показывай, где ты шел?
