— Открывай, мы опаздываем. — Равиль постучал в массивную дверь.
Вольник и доставщики стояли у высоких колонн, а над ними, на крыше, возвышалась надпись «Московский вокзал».
Дверь чуть приоткрылась:
— Билеты?
— На. — Равиль протянул четыре пластины металла с гравировкой.
Как удачно, что билетов оказалось как раз по счёту людей, подумал Дан. А потом вспомнил, что в пути они потеряли Никифора и Карена, им-то точно два билета предназначались, что достались нынче Марише и Ашоту. Вот ведь как судьба распорядилась…
— Проходите. — Бородатый мужчина с чёрной повязкой на рукаве открыл дверь так, чтобы они могли протиснуться по одному.
Проследовав через здание вокзала — высокие стены, баррикада из мешков, охрана с ружьями — вышли на платформу.
Доставщики застыли, раскрыв рты.
— Вот он, Острог-на-колёсах, — пробормотал Ашот. — Сколько о нём слышал…
Опираясь на трость, вольник быстро захромал к составу, на ходу бросив:
— Когда-то это был поезд, но давно уже нечто большее.
Доставщики поспешили следом.
Острог-на-колёсах состоял из двух десятков вагонов. Тут были цистерны с водой, вагон с углём — сразу за тендером паровоза, над трубой которого клубился дым. Были и вагоны для пассажиров — с надстройками на крышах: башенками с пулемётами, огнемётами и бог знает чем. Почти ко всем вагонах были прилеплены солнечные батареи. И все вагоны, когда-то выкрашенные в синий, а сейчас облезлые и ржавые, поверху соединялись мостками, сваренными из железных труб и арматуры и скреплёнными полужёсткими муфтами и шарнирами, ведь на поворотах мостки не должны ломаться. Весь состав можно пройти от начала до конца, не спускаясь на землю — если позволит охрана, нанятая для защиты грузов и пассажиров. При взгляде на суровых секьюрити, которые переругивались между собой в мегафоны, становилось ясно, что прогулки по крышам тут не приветствуются. Ну да никто и не собирался бродить по самоходному острогу.
Всё это хозяйство приводилось в движение паровозом. Дан то ли читал, то ли слышал, будто бы во всех депо раньше были паровозы — на случай ядерной войны. Мол, электромагнитный импульс выведет из строя электронику, обесточатся линии, а уголёк — он завсегда уголёк, ему импульсы по барабану. Ядерная война так и не началась, но паровозы — по крайней мере, один из них — оказались очень даже востребованы.
— А в том бронированном вагоне, — показал рукой Ашот, — небось, хозяин этого острога обитает, Маркус. У него типа треть пая, но всё равно он тут самый главный.
От бронированного вагона, расположенного позади паровоза и вагона с углём, в небо устремлялась лестница, сделанная из двух тросов с проволочными перекладинами. Вела она к небольшому дирижаблю, серой тучей нависшему над составом. Под «тучей» висела гондола, формой смахивающая на пулю — с заостренным носом и круглой кормой. От гондолы тянулись тросы к первому вагону.
Вокруг полно было вооружённых людей с чёрными повязками на рукавах. И хоть в Туле вовсю бушевали бои, тут никого не заботили взрывы и грохот выстрелов. Война кланов — чужая война.
— Нам сюда. — Равиль протянул пластины-билеты мужчине в фуражке, стоявшему на подножке вагона.
Тот мельком взглянул, посторонился:
— Отправление через две минуты. И сдайте оружие.
— Что?! — возмутился было Ашот, но оказалось, что это обычная практика, на вокзале в Москве им всё вернут.
— Такой у нас порядок.
— Ну раз порядок…
Первым в вагон проследовал Дан, за ним Мариша, потом Ашот и Равиль.
— Наши места, — показал он на купе.
— Эх, хорошо! — Данила плюхнулся на сидение и тут же положил руки на маленький столик.
Напротив примостился Равиль. Рядом с вольником — Ашот.
Плечо Мариши коснулось плеча Дана, и по телу его разлилась горячая волна. Ему очень-очень нравилась эта девушка, немного взбалмошная, но всё же добрая и очень красивая.
— Ашот, братишка, ты вроде больше нашего про острог этот слышал. Ты же мне о паровозах когда-то рассказывал… Что ещё об этом знаешь?
Толстяк широко улыбнулся:
— Знаю, ага. Тут есть жилые вагоны, теплица, оружейный и, самое главное, — вагон-бордель! Проводники прям здесь и живут. Некоторые из охраны тоже острога не покидают, и ещё всякие бродяги, говорят, тут прочно обосновались.
— Далеко вообще ехать? — спросил Дан у Равиля.
— Километров триста.
— А чего так? — заинтересовался Ашот. — Вроде ж ближе.
— Острог не напрямую между Тулой и Москвой ходит. Рельсы там разрушены вконец. Через Калугу идёт, через тамошний острог. Потому и триста.
— А двигается Острог-на-колёсах медленно совсем, — опять перехватил инициативу Ашот, — И вокзалы, между которыми он курсирует, эти, как их… дипломатически неприкосновенные! На них своя власть. И вообще, с Маркусом все стараются не ссориться.
Вдалеке зашипело, загудело, все длинное железное тело Острога-на-колёсах дрогнуло — и тронулось с места.
До Москвы всего ничего, подумал Дан, каких-то триста километров. Сиди себе, поглядывая на пейзажи за решёткой окна, и слушай стук колёс. Получай удовольствие, короче говоря.
Скоро, скоро долгое путешествие закончится, и он попадет в Москву. И теперь никто уже и ничто не сможет ему помешать!
— А пойдём-ка, брат, покурим, что ли? — Ашот встал со своего места. — В тамбур прогуляемся. И не надо мне морали читать о вредных привычках! Расслабься, да? А не хочешь курить, так рядом постоишь!
Дан махнул рукой:
— Ну, пойдём! Чего уж!
И, улыбнувшись Марише, последовал за Ашотом. Равиль проводил их взглядом:
— Аккуратней там. Наружу не высовывайтесь. А то за окном, я вижу, огнемёты работают, видать, птички налетели.
— Да говорю же, в тамбур мы, — отмахнулся Ашот.
В тамбуре, сдвинув потёртую фуражку на затылок, курил проводник — меланхолично затягивался через деревянную трубку и выпускал дым в открытую дверь вагона. Поезд медленно катил вдоль перрона, освещённого прожекторами.
— Не помешаем? Ну и ладненько! — Не дожидаясь ответа, Ашот достал из кармана две самокрутки, одну сунул Дану — тот взял, с сомнением помял её в пальцах.
Толстяк клацнул зажигалкой:
— Давай, брат, затянись разок. Чего ты такой взъерошенный?
— Да так, послышалось наверное… Можно? — Когда проводник посторонился, Дан, схватившись за поручень, высунулся наружу.
И выронил самокрутку на перрон.
В последний вагон состава на ходу один за другим впрыгивали старые знакомые — те самые, что преследовали их от самого Харькова. Замыкал главарь.
На миг взгляды Гурбана и Данилы встретились. Бандит, хмуро кивнув — но не Дану, а будто самому себе — и исчез в тамбуре.
