выплеск гормонов в кровь при отсутствии реальной опасности, и я, блядь, поплыл на ровном месте! Морды же бить никому не надо, убивать не требуется и гасить наглушняк! Надо просто принять информацию к сведенью и терпеливо ждать, а я, сука, растерялся!
Срочно к терапевту! То бишь к Прохору за дополнительными тренировками! Но после дуэли. А сейчас терпи, Лешка, императором станешь…
***
В самой Ницце мы двигались по «зеленому» коридору, обеспеченному французами, по такому же коридору шли сквозь огромную приветствующую нас толпу, собравшуюся перед Свято-Николаевским собором. Перекрестившись, зашли в храм, и у меня сразу же сложилось впечатление, что я на родине — образа святых на стенах, запах горящих свечей, сводчатый потолок, иконостас, негромкие голоса певчих и едва заметный умиротворяющий фон, создаваемый батюшкой Владимиром, находящимся сейчас, если верить ощущениям, в районе алтаря.
Важный Святослав, обряженный по всем правилам, потратил на нас совсем немного времени, но меня потрепать по седым волосам все же успел, чем вызвал тихий восторг у окруживших нас простых прихожан.
— Царевич, — ко мне аккуратно протиснулся Кузьмин, — чуешь, как Вова плавненько работает?
— Да.
— Явно молитву читает… — Колдун замолчал на несколько секунд, а потом продолжил: — Надо будет тоже попробовать…
— А ты хоть одну молитву знаешь до конца? — хмыкнул я.
— Молитвослов возьму, — буркнул Ваня. — И для «Тайги» такую же тренировку устрою.
— Ну-ну…
А служба тем временем началась, и чем дальше она продолжалась, тем сильнее становилось воздействие отца Владимира на прихожан. Наблюдая со стороны за происходящим трезвым взглядом, я не мог отделаться от ощущения, что лично для меня подобное пока является чем-то недостижимым — огромная масса людей находилась в едином трансе, в котором отсутствовали злость, боль, зависть, тоска и нетерпимость, а были любовь, доброта, умиротворение, восторг и доверие! Еще через какое-то время я заметил и изменения в доспехах людей — они стремились к некоему среднему знаменателю, когда сильные и здоровые отдавали частичку силы и здоровья слабым и больным!
Твою же бога душу мать!!! Я тут со своим правилом выделываюсь, а в религиях все уже придумали до нас!
А батюшка Владимир продолжал с удивительным мастерством дирижировать настроением прихожан под чтение молитвы его святейшеством.
— Учись, царевич! — шептал сзади Кузьмин. — Это класс! Высший класс, царевич!
На обратном пути в Монако в «Гелике» Кузьмина стояла тишина — Прохор и Коля с Сашей молчали, отходя от действительно великолепной службы. Я же, пребывая в легком трансе, наблюдал за восстановлением доспехов воспитателя и братьев. Чуйка не обманула — никаких критических повреждений ни у кого не наблюдалось, просто все трое поделились малой частичкой силы и здоровья с нуждающимися. Ванюша оказался жадиной — ни в какой транс в храме он так и не впал и силу со здоровьем отдавать не собирался. Впрочем, как и я…
Всеми своими выводами я поделился с родичами, когда мы оказались в номере, чем, понятно, вызвал среди них нездоровый ажиотаж.
— Так это что получается, — возмущалась бабка, — я еще сильнее… постарела? Сходила, блин, на службу!
— Бабушка, — вздыхал я, — Господь велел делиться.
— Ты что несешь, Лешка? — нахмурилась она. — Быстро объясняй все с начала, но понятным языком!
Ведь хотел рассказать о своих выводах только родителю, Прохору и Ване, а тут такая засада! Пришлось объяснять еще раз, но более простыми терминами. Вроде успокоил…
Проводив родичей на прием, достал из холодильника бутылку красного, плеснул вина в бокал, отпил, с облегчением развалился на диване и достал телефон.
— Лесенька, добрый вечер! Соскучилась, душа моя?..
***
Утро следующего дня мне напоминало былые времена на Смоленщине — пробежка по пляжу, гимнастика Гермеса, упражнения на растяжку, душ и плотный завтрак. И все это под надзором аж трех «инструкторов»: деда Миши, Прохора и Вани. Надо было отдать должное князю Пожарскому — в обед он решил разнообразить мой спортивный, отвлекающий от вредных мыслей досуг, и челночный бег с гимнастикой Гермеса перемежались прыжками через лежаки, кувырками и отжиманиями. Весело было не мне одному — расположившаяся на пляже молодежь подбадривала меня изо всех сил, и дед Михаил все-таки разрешил пообщаться с друзьями, но не больше пятнадцати минут.
Оказалось, веселье молодежи было напускным — все, даже Виндзор и Гогенцоллерны, за меня искренне переживали.
— Отставить грусть-печаль! — улыбался я. — Все будет хорошо!
«Помогло» это мало, но хоть на лицах девушек появились улыбки…
Потом был обед в отдельном кабинете нашего ресторана, затем визит на «Звезду», где дед Михаил устроил показательную проверку боеготовности экипажа, в то время как мы с Прохором и Ваней расположились со спиннингами на носу яхты.
Вечером царственный дед в присутствии отца провел со мной «беседу», во время которой обозначил новые вводные, от которых я несколько обалдел:
— Деда, ты уверен? — хмурился я.
— Уверен, Лешка, — император демонстрировал полную безмятежность. — Твоей репутации это пойдет только на пользу.
— Моей репутации вообще все пойдет на пользу, — буркнул я.
— Так как?..
— Сделаю, раз так надо…
***
Бл@дь! Устроили, сука, пикник на свежем воздухе!
Мрачное настроение, преследующее меня с самого пробуждения, все никак не хотело отпускать, а эти опять шатры раскинули с баром, легкими закусками и огромными плазменными панелями, чтоб, значит, удобнее было дуэль смотреть! А уж сколько официоза напустили! Все царственные особы при параде — в костюмах и при галстуках, а внучек своих заставили явиться в платьях и шляпках! Только наши девушки были с непокрытыми головами, но тоже… в платьях.
Алексей, хватит заводиться! Еще рановато, можешь перегореть…
Я натянул улыбку и пошел приветствовать друзей.
Напряжение все же сказывалось — следующий час прошел как в тумане, вернее, организм все глубже вгонял себя в режим «Война» и плохо реагировал на неопасные источники раздражения. Ясность сознание приобрело, только когда мы с царственным дедом явились на обязательную процедуру попытки примирения. Секунданты с обоих сторон нас уже ждали — с моей стороны князь Монако, король Италии и король Франции, со стороны Савойского император Германии, король Англии и, вот неожиданность, папа римский.
Высказав, что примирение невозможно, мы уже собрались расходиться, как нас остановил Франциск:
— Господа, еще минуту вашего внимания. Довожу до вашего сведенья, что Ватикан никогда не признает результаты этой дуэли, потому что принц Романов однозначно будет использовать запрещенные приемы.
— Святой отец, — нахмурился дед, — вы что несете?
— Твой внук колдун! — Франциск вперил в меня указующий перст. — Это будет поединок не по правилам чести!
Деда затрясло, и пришлось самым вульгарным образом хватать его за руку:
— Дедушка, успокойся! — я сам еле сдерживался. — Ты же видишь, господин Сфорца, который
