– Глупо, адмирал, – с этими словами я включил свой коммуникатор, настроенный на волну 'псов' и произнес условный код. – Ату их, псы! Ату!
Пока они оба смотрели на меня, как на сумасшедшего, я бросил взгляд, поверх них, на информационное поле объемного экрана, разбитое на полтора десятка видеоокон, на которых продолжал идти показ внутренних помещений челнока. Я не знал, откуда появятся 'псы', так же как не знал, схватит ли камера слежения момент их появления, но мне повезло, не успела появиться картинка с очередной коридорной развилкой, как в потолке открылся люк.
'Началось! – сердце на какую-то долю секунды замерло, чтобы потом застучать быстро и часто. Я бросил взгляд на пленников.
– Хватит таращиться на меня, господа. Лучше смотрите на экраны. Наслаждайтесь спектаклем, благо, что билеты у вас в первом ряду.
В моем голосе видно было нечто такое, что заставило обеих, почти одновременно, резко развернуться, как раз, чтобы успеть увидеть первую пролившуюся кровь в начавшейся схватке за линкор. Первыми жертвами стали два солдата абордажной команды, вывернувшие из-за угла. Миг растерянности стал для них смертельным. Командир без замаха метнул нож, затем, почти одновременно второй. Первый клинок вонзился в глаз солдата, уйдя почти на всю глубину. Лезвие другого ножа вошло в горло второму патрульному. Пока первый солдат медленно оседал, скользя спиной по переборке, ко второму ринулся Макс, сумев подхватить его в последнюю секунду. Положив тело, Макс замер, прислушиваясь, после чего заглянул за угол. Жест рукой. 'Путь свободен'.
Спрыгивая из люка, один за другим, тут же сбиваясь в группы – стаи, 'псы' стали стремительно растекаться по всем направлениям. Неожиданность дала, натасканным на убийство, наемникам большую фору. Смерть бесшумной поступью прошлась по коридорам челнока, собирая кровавую жатву. Но вот прогремел выстрел, затем прогрохотала очередь, за ней другая. Звуки выстрелов то звучали залпами, то дробились отдельными выстрелами или одиночными очередями. Дополняя звуки войны, дробясь многочисленным эхом под низкими металлическими потолками, бился неумолкаемый человеческий вопль, рвущийся из десятков глоток злобных и озверевших от крови людей. Звездная пехота сражалась умело и отчаянно, но не в полную силу, рассчитывая на помощь линкора, наемники же знали, что они смертники, поэтому рвали чужие глотки, как самые настоящие псы. Им хватило девяти минут, чтобы покончить со Звездной пехотой. Правда, не полностью. Четверо солдат, сумев забаррикадироваться в одном из технических отсеков, продолжали драться с отчаянием обреченных, о чем свидетельствовали лежащие перед баррикадой трупы трех 'псов'. Подходы к отсеку были заблокированы группами наемников. Рядом с одной из них на картинке я увидел командира, дающего последние наставления готовящимся штурмовать последний очаг сопротивления. Только я попытался предположить, как разовьются события дальше, как неожиданно включилась внутренняя камера забаррикадированного отсека. С каким-то жадным любопытством я стал вглядываться в лица солдат, которым было суждено умереть через несколько минут. Прав оказался в свое время Макс: мое отношение к смерти изменилось. Нет, она не стала для меня обыденностью, но и чем-то особенным быть перестала. Вот сейчас смотря в лицо одного из смертников с лейтенантскими нашивками испытывал лишь легкую жалость. Совсем молодой парень. Страх, читавшийся в его глазах, проглядывал в каждом его движении.
'Ты труп, парень, только еще не осознаешь этого, – подумал я, бросая злой взгляд на адмирала. – И все благодаря твоему тупому адмиралу. Что за…'.
С тем происходило явно что-то неладное. Лицо как-то болезненно напряглось и застыло, превратившись в гипсовую маску. Я не видел выражения его глаз, но они явно были прикованы к лицу лейтенанта. 'В чем дело?'.
Вопрос еще только успел сформироваться, как ответ уже пришел. Он заключался в сдавленном стоне, вырвавшемся из горла адмирала. Нескольких секунд хватило на принятие решения, несколько больше времени ушло на то, чтобы успокоить свою совесть.
– Командир, останови атаку, – проговорил я в коммуникатор.
– В чем дело, сержант?
На одной из картинок было видно, как несколько бойцов, только что начавших движение под защитой из трех переносных силовых щитов, неожиданно замерли в недоуменном ожидании.
– Командир, этих солдат…, – я говорил, одновременно вглядываясь в профили двух голов, напряженно замерших с начала моего разговора с командиром. Они ждали и надеялись, веря и не веря одновременно в то, что может произойти. Я намеренно затягивал паузу. Наконец, адмирал не выдержал, повернул ко мне голову. Его лицо было настолько сильно искажено душевной болью и ненавистью, что на какой-то миг я даже испугался. Но не Савиньи, а самого себя, того садиста и убийцу, которого сейчас изображал перед адмиралом, – …надо взять живыми. Адмиралу мало просто крови. Он жаждет зрелищ! Как насчет вспоротого живота или выколотых глаз, а адмирал?
Командующий флотом и его заместитель до этого еще державшие себя в руках, после моих слов, как-то сразу обмякли, сгорбились, мгновенно превратившись в стариков.
– Это возможно, командир?
– Раз хочет, значит – получит, – зло отчеканил командир, после чего отдал приказ к атаке.
'Псы' атаковали быстро, молча, решительно, но, даже не смотря на жесткий приказ Жано, в живых повезло остаться, только двоим: лейтенанту и рядовому. Не успели они понять, что остались живы, как оказались раздетыми догола и распятыми на переборках. Озверевшие от пролитой крови наемники, стояли вокруг них, сдерживаемые только железной волей Жано. Правда, была еще одна причина, заставляя их оставаться на месте. Между ними и жертвами стоял Макс. Их неофициальный палач. Не знаю, что видели несчастные в глазах Макса, но, судя по выражению ужаса на лицах бедняг, мне нетрудно было представить холодную, резиновую улыбку на губах и мертвые глаза. Я знал, почему он не начинает. Он ждал моего слова. Я был противен самому себе, но дороги назад уже не было, к тому же распаленная толпа наемников могла в любой момент выйти из-под контроля.
– Солдата.
Слово камнем упало на сердце, а больно и мерзко стало душе. Макс сделал только шаг к назначенной жертве, как солдат, поняв, что выбрали его, начал дико кричать и дергаться, не обращая внимания на боль в вывернутых руках. В ответ раздался звериный вой распаленной толпы жаждущих крови наемников.
– Ну что, адмирал, будем смотреть дальше?
Тот словно не слышал моего вопроса, продолжая смотреть на экран. Ни одна мышца не дрогнула на нем даже тогда, когда к работе приступил Макс. Вскоре мольбы и крики солдата слились в сплошной вой, уже не принадлежавший человеку. Я мог не смотреть, но не мог заткнуть уши. Когда крик поднялся до пронзительного животного визга, а затем неожиданно и резко оборвался, я неожиданно понял, что меня бьет нервная дрожь. Мысли скрутились в жесткий клубок, это схлестнулись в схватке совесть и разум. Борьба с самим с собой заставила меня на какие-то мгновения выпасть из окружающего мира, как вдруг неожиданно воздух разрезал вопль. Кричал Савиньи. Быстрый взгляд на видеоокно. Макс, залитый кровью и поигрывавший ножом, теперь стоял перед лейтенантом. От вида этой картины у меня похолодело в груди. Отведя глаза, увидел, как командующий пытается встать с кресла, но, не сумев удержаться на подгибающихся ногах, рухнул обратно. Вице – адмиралу было не лучше, судя по белому как мел лицу, и рукам, мелко подрагивающим на подлокотниках кресла.
