Ознакомительная версия.
Ну и рассказал я о той наколке у алтайской бабы на руке и о нашей «экспедиции». Смехом так рассказал, с юмором. Только парни вдруг всерьез заинтересовались. И стали мы думать под водку с хрустящими груздочками, как можно было бы плиты те проклятые поднять и клад добыть. Егор даже бумагу затребовал и схемы рисовал, а мореман мой младший список – чего на раскопки взять нужно – составлял.
– Ты как, Андрюх? – скалясь, поинтересовался Леха. – На работе своей совсем завяз или можешь с братьями на отдых съездить? Я-то, походу, моря-окианы посмотрел и из пушки стрелять умею, а вот клад ни разу еще не видел. Уважь старого моряка, свози на то место! Потом уж совсем причаливать на Родине буду.
– И я бы с вами, – неожиданно решился Егорка. – Отпуск через неделю у меня. Ирина уже на дачу лыжи навострила. Да только че я, тех помидоров с морковкой не видел? Раз в жизни к тайне прикоснуться, наследие предков руками пощупать. А супругу мою ты вот, Андрюха, и уговоришь. Тебе она не откажет. Она тебя уважает…
– А ты? – вскинулся я. – Ты уважаешь?
– А я тебя люблю, старший, – хмыкнул Егор и обнял меня за плечи. – Давайте, браты, споем…
Через неделю целый караван из моего джипа, Егорова микроавтобуса и фургона «газельки» с припасами, шелестел шинами на юг, на Алтай.
Выехали рано, еще и семи не было. Не хотелось застрять в пробках, потому еще накануне собрались все у меня дома. Загрузили машины, чтобы утром не бегать заполошными курицами, не переживать, будто что-то забыли, не валить в багажники шмотье как попало.
Застали еще туман в низинах. В августе это верная примета – день будет жаркий. Он именно таким и оказался. Горячим, светлым, солнечным. Каким-то неожиданно золотым. Радостным. Душа прямо-таки купалась в этих сверкающих лучах, трепыхалась, балансируя на тонкой грани между просто отличным настроением и полным, безграничным счастьем. Я в компании, о которой мог только мечтать, ехал к тайне. К приключениям, о которых грезил в детстве, зачитываясь «Копями царя Соломона» и «Островом сокровищ».
До Барнаула долетели часа за полтора. А ведь и не гнали особенно сильно. Приходилось подстраиваться под сравнительно более тихоходный грузовик. А после развязки на Бийск и вовсе пропустили Мишку вперед. Мореман снова вооружился картами с какими-то одному ему понятными пометками. Так и ехали до самого конца – останавливались на заправку, перекус или ноги размять там, где Поц начинал мигать поворотниками. Притормаживали вслед за ним и разгонялись, если он решал, что это безопасно.
А еще, за Чемалом уже, на подъезде к деревеньке Еланда, родине Васьки-пастуха, когда сын, всю дорогу сидевший, уткнувшись носом в планшет, заявил, что Интернета – то есть связи – больше нет, поймал себя на том, что улыбаюсь. Что губы сами собой расползлись в улыбке, и я ничего не могу с собой поделать.
После моста на черных камнях остановились. Последняя передышка перед рывком к цели, да и дети попросились в кустики. Хорошо, у нас у всех пацаны. Шпана наша в тальниковые заросли вроде как по делу отправилась, а и там то ли жучка какого-то надыбали, то ли паучка. Хорошо, порода наша такая – не родятся у нас девки, а то писков бы было, визгов. А пацаны в восторге!
Но дело конечно же не в малышне. Микроавтобус, Егоркина Toyota Estima Emina, у нашего шкипера вызывал опасения. Так-то вроде машина высокая, четыре ВД опять же. Но рядом с «геленом» или, того пуще, «газелькой» смотрелась слишком городской. Миха-то помнил, как на «чирке» тут по мокрым окатышам выруливал, теперь перестраховывался.
– Слышь, Егор, – до последней минуты поучал Поц. – Ты если сам почуешь, что брюхом можешь царапнуться или еще какой кипешь, ты понты тут не колоти. Понял?! Ты тихонько к обочине и жди. Я вернусь, и все рамсы по-любому разрулим.
– Я понял, Миша, понял, – засмущался брат. Не так этого дворового приблатненого сленга, как зыркающей Ирки. Не мог же он при своей супруге показать себя беспомощным водителем.
– Все! По коням, бандиты, – крикнул я, поспешив на помощь среднему. – Миха – вперед. Потом Егор. Я замыкаю.
Да, больше шума. Что нам какие-то жалкие пять или шесть километров по обычной, прилично наезженной грунтовке, если мы уже шесть сотен верст на одометры успели с утра намотать?!
Все было другое. День другой, свет и изумрудные горы. Двадцать лет назад я не заметил, какого в Катуни удивительного цвета вода. Теперь вот любовался. И золотыми соснами, охраняющими бурный поток, и золотистыми пляжами, и цветущими террасами. Алтай другой. То ли предстал вдруг передо мной в полный рост – вот, мол, какой я. То ли и правда изменился за прошедшие годы. Научился, бляха от ремня, себя этак вот рекламировать.
И еще, что сразу в глаза бросилось, – теперь по берегам Катуни стало гораздо больше людей. Лагерь, лагерь и за мысом еще один. Разноцветные импортные палатки. Костры, мангалы и запах готовящегося шашлыка. Подумалось еще, что ох как не зря тащили с собой огромный брезентовый шатер и алюминиевые трубы к нему. Егор сразу предложил поставить прямо над местом раскопок и ковыряться уже внутри. Как знал, что тут теперь так людно. А нам лишние свидетели не нужны.
Сусанин не подвел, вывел караван четко к тому же месту, где прошлый раз мы сосиски жарили. Теперь-то для лагеря места маловато будет, вон нас сколько. Но ложбинка между кустарником и крутым подъемом на террасу с «крестом» удобная. Самое то, чтоб машины поставить и тенты натянуть.
Время к обеду. По дороге останавливались, перекусывали. Вроде как второй, поздний завтрак, но в животе ощутимо камни ворочались. Булькали там, падлы, издевались. И если бы в тот момент, когда машины встали и моторы заглохли, допустили бардак и разгильдяйство, то обедали бы мы в полной темноте.
– Стоять! – гаркнул я, поймав момент, когда пацанва покинула опостылевшие сиденья и порскнула по сторонам, на разведку. – Лех, организуй молодежь. Дрова, лагерь, разгрузка.
– Принято, – кивнул старший мичман и отправился «строить» молодую шпану, а я снова который уже раз засмотрелся на походку своего младшего брата. Как там его Поц назвал, когда первый раз увидел? «Сундук»? Что-то в этом есть. Мы с Егором костью в отца – худые и жилистые. А Леха, видно, в материнскую линию пошел, могучие широченные плечи и бычья шея. Шагает словно по качающейся палубе и в руках этот самый сундук несет.
Посмотрел, хмыкнул от мысли, что могли лебедку с домкратами-двухтонками и не тащить – этот бугай, поди, камни и руками вывернуть может, – и пошел организовывать установку шатров и палаток.
Ознакомительная версия.
