«Минипа» – до чего странное название придумали ученые. Сокращение от «Минин и Пожарский» – памятник, от которого в Москве осталось пустое место. В далеком прошлом, в смутное время, Минин и Пожарский возглавили сопротивление против самозванцев и возродили Россию. Ныне «Минипа», недоделанная мина грядущей нановойны, предназначалась для удержания Уральской Республики на плаву. А если повезет, то и для воссоздания России (естественно, при поддержке КНР). И он, Константин, прикрываясь должностью в правительстве, непосредственно участвовал в этом секретном проекте.
«Только вот кто же меня выдал, – вновь спросил себя Костя. – Где этот чертов канал утечки?» Муконин мысленно выстроил цепочку знающих: «Во-первых, сам и. о. президента – это он тайно финансирует проект, пусть даже с помощью станка, печатающего боны, черт с ним, гиперинфляция давно повисла над всеми нами. Итак, он, конечно, отпадает. Во-вторых, генерал Калинов. Тут тоже сомнений быть не должно. Этого человека Костя знал лично. Третье звено – сам Муконин – в счет не берется. Далее Ганя, нештатный бухгалтер. Тут уж и подавно. Единственный приятель, многолетнее знакомство, ознаменованное не только общими делами, но и чем-то большим. Можно сказать, друзья. В смысле, попить пива, занять денег. Хотя и друзья могут оказаться перевертышами. Но Ганя – не тот случай. Следующим членом этой змейки идет Глеб, руководитель группы. И, собственно, сама группа численностью в семь человек. Получается, прокол должен быть где-то в этой части. Н-да. Но тогда зачем тормошить агента Чрезвычайного правительства? Не проще ли напрямую и выкачивать из ученых? Выходит, и это звено отпадает? Неужели все-таки генерал? – Костя отогнал дурную мысль. – И потом, коли бы генерал или Ганя, опять же – зачем наводить на Костю? Отчего бы самому не слить все секреты? Нет, чушь какая-то».
Тяжело вздохнув, он лег на доски, вытянул ноги в ботинках. Повернулся на бок, потом на другой. Кости неумолимо заныли. Он сел, прислонился к стене. Спина стала одним холодным облаком. Тогда он встал, прошелся по камере, опять сел и сгорбился. В желудке засосало. С новой силой захотелось поесть. Он представил ту колбасу из холодильника, чуть скрюченую нежно коричневую сардельку, косо обрезаную на одном конце и чуть приплюснутую на другом, с ненавязчивой липкостью бугристой корочки, с коварным запахом копчености. Запах этот перерос в аромат сборной солянки. Когда-то жизнь текла обычным чередом, он служил в штабе, и раз в неделю в офицерской столовой подавали солянку сборную. «Вам что положить, майонез или сметану?» – звонким хохлацким голосом спрашивала дородная повариха из гражданских.
Костя прокряхтел. Уперся руками в лежанку и покачал корпусом. Требовалось как-то избавиться от этих коварных помыслов. Он намеренно представил противную пену на прокисшем супе и резкий запах простоявшего на жаре борща. Помогло, но ненадолго. Отвратительная пена трансформировалась в многочисленные пузырьки кипящего молока.
Голод мешал думать. А нужно было решать что говорить. Послезавтра очередная стрелка с Глебом, руководителем ученой группы, и состоится она на дежурном месте, в Ганиной шараге. Будет передана небольшая сумма в бонах для подготовки к сборке «Минипы». Будут рассмотрены насущные проблемы на данный момент. Придется преподнести что-то реальное, в чем оборотни из Комитета смогут потом убедиться. Следовательно, необходимо сработать по ранее намеченному плану. «Когда миротворцы клюнут, обязательно некий агент попытается выйти на кого-то из вас, и тогда – действуйте по схеме», – упреждал генерал Калинов несколько дней назад…
Приступ голода, наконец, ослабел.
Костя ссутулился и, поставив локти на колени, обхватил виски ладонями. Начал напряженно строить в уме разговор со следователем.
Он потерял ощущение времени. Но, судя по тому, что показывал смартфон, прошло два часа. Двери звякнули, в камеру заглянул новый детина в форме цвета хаки, тоже бритый под ежика, с пустыми глазками, со шрамом на подбородке.
– Пошли, – махнул он стволом автомата. Голос у него оказался низкий и грубый.
Опять гулкими шагами прошествовали по сумеречному коридору к кабинету следователя.
Николай Альбертович уже сидел за столом и пялился в ноутбук. Костя опустился на знакомый стул. Дверь заперли. Особист плотоядно улыбнулся.
– Ну что, Константин, я надеюсь, вы поостыли, поразмыслили. У вас было более чем достаточно времени.
– Да, совершенно верно, – приосанился Муконин.
У замерзшей осины в окне вяло качнулись ветки. Или Косте это только почудилось?
– И что же, каково ваше решение?
– А ты как думаешь?
Николай Альбертович спрятал глазки.
– Ну-у… Я не знаю. Я полагаю, вы благоразумный человек.
– Вот именно, – пристально поглядел на него Костя.
Следователь тихо вздохнул. Что-то екнуло внутри, но Муконин, будто боясь себя, быстро выпалил:
– Я готов с вами сотрудничать.
– Вот и ладненько, – сразу же обрадовался Николай Альбертович.
Костя вышел из управления КБ в отвратном настроении. Подлые предатели немало попортили крови. Думать о деле с учеными больше не хотелось. Главное, в срочном порядке набить желудок. Впрочем, чувство голода уже притупилось, превратилось в легкую тошноту, тупое нытье.
Муконин прикурил сигарету и втянул дым натощак. Выбрался на улицу и двинулся к ближайшей автобусной остановке. Солнце вдалеке где-то висело, но было зябко. Подойдя к остановке, Костя вспомнил, что хотел найти любую забегаловку, вспомнил, что тут в двух шагах должно быть что-то подходящее, и направился туда.
Прохожие, попадавшиеся навстречу, или вовсе не обращали на него внимания, или бросали равнодушные взгляды. «Бледные лица, – думал Костя. – Господи, какие затюканные лица у нынешнего народа. И ведь скоро, скоро их доконают эти гнусные кэбэшники, эти скотские боны, этот смрадный смог и холодное солнце. И тогда все они пойдут на баррикады… На автострады… Тьфу ты. Кажется, я уже несу бессмысленный бред… А может, не пойдут? Их ведь сплачивают. Или сплачают? И они сплачиваются. Или сплачаются? У нас у всех общее дело, бла-бла-бла, мы должны вернуть Россию…» Он выбросил сигарету, мысли перескочили на другое: «Интересно, как там вчерашняя Маша? Что-то она там поделывает?»
Костя взошел на крыльцо кафе и потянул на себя дверь.
Это было обычное заведение: небольшой зал с призрачно красными стенами, три ряда столов, освещенных свисающими абажурами в виде китайских колпаков, стойка бара в глубине с полупустыми полками, едва заставленными тремя или четырьмя бутылками разной формы. Помещение пустовало. Только у входа обедал какой-то пожилой человек с лысиной и бородкой, без усов. Он сидел в пиджаке, протертом на локтях, его куртка висела на спинке стула. На табурете у стойки, закинув ногу на ногу, скучала худосочная дама в красной кофточке и короткой джинсовой юбке. Она бросила на Костю короткий оценивающий взгляд и отвернулась. «Заезжий и проститутка, – отметил Муконин. – Чудная компания для сытной трапезы».
