— Да, брат, — печальным хором выдали будущие посудомойщики и зашевелились.
Их предводитель, поморщившись, рванул было к выходу.
— Ничего не забыл, адепт? — остановил этот порыв брат, указывая на стол.
По недовольной роже парня проскользнула гримаса злости, но он взял себя в руки и забрал свой поднос резким движением. Тарелка и ложка подскочили, жалобно тренькнув. В этот же момент, словно по сигналу, возобновились и другие звуки.
Столовая ожила, вернувшись к свои делам. Я услышал несколько разочарованных вздохов. Бесплатное развлечение прекратилось, так и не успев толком начаться. Но, судя по количеству возмущенных рож, цирковой сезон только начался.
Разогнавший нас мужик тем временем внимательно осмотрел зал, подмечая все реакции. И, хмыкнув, тоже направился к одной из дверей. Нам пришлось поторопиться донести несчастные подносы и нагонять его уже в коридоре.
— Адепт Карл, — представился здоровяк, кланяясь на ходу. — Благодарю вас, брат…
— Глеб, — тот бросил на меня быстрый взгляд. — А ты?
— У него это, обет молчания, — пришёл мне на помощь Карл и зачем-то объяснил. — Не говорит он, в общем.
— Понятно. Ты откуда такой тут, Карл? — наш спаситель оценил моего знакомого влёт и по-доброму улыбнулся.
— Ну я оттуда, — в ответ последовал широкий взмах рукой, румянец и пояснения: — Из Бессарабии значит. Из Белецких мы, у самой границы село наше, под самым боком у мадьяров живём, значит.
— Издалека тебя принесло в столицу, адепт, — удивился мужик. — Да и не чернявый ты, парень, для тех мест.
— Ну так батя из благородных был, неместных… — Карл снова смутился. — В него я пошёл. Двадцать лет назад праздник великий справляли. Много там было, и столичных, и регент даже самолично, значит. Матушка говорит, что не помнит. Но точно не династийных кровей я. А искра сильная дюже, вот искатели меня, значит, прямо в Санкт-Петербург и отправили. Сказали такую дурищу, силищу то есть, в императорский орден токмо. Этот, уникум, сказали.
Точно уникум, не поспоришь. Такое ощущение, что кроме него, в их селе, были только коровы да мать. Здоровенный лоб, а миролюбивый, как щенок.
Пока брат Глеб кивал, выслушивая историю, я рассматривал его нашивку. Единственный знак отличия, встреченный мной. Рубашка у мужика тоже была чёрная, но плотная, больше похожая на форму.
На груди у него красовался тот же символ, что и на амулете — три вложенных треугольника. Они располагались на щите в форме перевернутой капли, а под тонкими линиями фигур — скрещённые мечи.
Мужик заметил мой интерес и воспринял это по-своему:
— Тоже в защитники хочешь?
Не зная, каким жестом ответить, чтобы не подписаться молчаливо на что-либо, я неопределённо пожал плечами. Но тут охотно вмешался болтун:
— Я точно защитником стану! Мне так и искатели сразу сказали.
— Ну, — усмехнулся Глеб, оценивая габариты Карла. — Похоже на правду. Но на всё воля богов, так что ты до ритуала пробуждения особо не надейся, чтобы потом не расстраиваться. Вдруг хранителем станешь.
Мужик хохотнул своей шутке, а вот здоровяк испугался такой перспективы. Я же переваривал информацию. Защитники, искатели и хранители. Смахивает на структуру. Организация, получается, императорский орден. А Санкт-Петербург — столица.
А вот второе упоминание искры вкупе с одарёнными заставило задуматься. В голове никак не хотел укладываться единственный логичный вывод — магия. Но никаких необычных ощущений, кроме излишней бодрости и свежести я не чувствовал. От утреннего плохого самочувствия не осталось и следа.
Значит, следуя правилу простых обозначений — ритуал пробуждения это и делает. Пробуждает магию. Интересные пироги с котятами получаются…
— Вы нас тоже накажете? — прервал мои мысли Карл, грустно вздохнув. — Конюшни чистить отправите?
— Какие конюшни? — расхохотался Глеб. — Мы в центре столицы, парень, тут на запряжённых каретах только туристы разъезжают. Нда, нелегко тебе будет освоиться. А ты, молчун, тоже из Бессарабии?
Я мотнул головой на автомате, но внутри всё сжалось. Вот зараза, и из какой отдалённой губернии я?
— Ладно, адепты, — отмахнулся мужик, не продолжая меня расспрашивать. — Отправить бы вас по хозяйству помогать, пока все не прибыли, но в таком виде и там достанут. Экономят на вашей братии, уж простите. Признанным сразу выдают одежду нормальную, остальные же дожидаются результата пробуждения. Скупердяи, — проворчал он. — Переживут, вот и получат. Тьфу.
Стоп, что переживут? Мне, в общем-то и до этого слово «ритуал» не понравилось, а выходит, что ещё не факт, что переживу? Я чуть не запнулся, но вовремя собрался. Карл на эту оговорку никак не отреагировал.
— Вы чего вообще в общую столовую то со всеми в одно время пошли, умники? Дождались бы ритуала, а там все уже на одно, хм, лицо, — Глеб с сомнением посмотрел на здоровяка. — Не все, но шансов больше.
— Извините, брат Глеб.
— Отставить! Так, эту дурь из твоей башки выбьют. Как бы туда ещё полезного на замену запихать…
Мужик задумался, а я изо всех сил стал действовать по принципу тернового куста. То есть усиленно внушать ему мысль о том, чтобы отправить нас в какой-нибудь храм знаний. Библиотеку хотя бы.
Видимо я так мощно буравил взглядом его короткостриженный затылок, что он обернулся. Я уже начал верить в магию и свои суперспособности, но Глеб выдал совсем другое:
— Пойдёте в коровник. Почистить кормилиц и порядок в стойлах навести справитесь и без посторонней помощи, раз деревенские. А туда признанные точно не сунутся.
Твою же мать, брат… Вот чего в жизни делать не приходилось, так это заведовать живым хозяйством. Хоть и не доить отправили, но как этих самых коров чистят, я не знал. Да и какие коровы, если мы в центре города?
Карл сменил грусть на радость, а я изо всех сил сохранял равнодушный вид. Мужик же, оценив реакцию, вновь рассмеялся:
— Нет, ну вы во всё поверите, что вам скажут? Где им тут пастись? Да и что бы на такое соседство сказали благородные? И без того жалуются на скудный интерьер и огород.
Дать бы подзатыльник за такие шуточки. Я уже представлял себя с лопатой, выгребающим продукты жизнедеятельности этих кормилиц. Сколько гадят скотины такого размера, я мог
