они не могут расходится с уложением и законами Империи. Бронислав мог признать его хоть сыном, хоть наследником, но должен был это сделать перед дворянской комиссией, тогда никаких вопросов не могло даже возникнуть. А теперь, в связи с его скорой, и безусловно очень трагической кончиной — это недоказуемо. — уважительно, но настойчиво, поправила она супруга.
— Последняя воля — священна. — мрачно сказал Мирослав, но ладошку жены не сбросил. — Но идти против воли государя мы не станем. Как и против законов. Александр предстанет перед комиссией, а я стану его официальным опекуном до совершеннолетия.
— Меньшиковы будут против! — гордо вскинув голову сказала моя «мать».
— Верно. — кивнула Людмила. — Дорогой, ты же не хочешь ссорится с министерством народного просвещения? Отец под ваши нужды целую программу Суворовцев создал, на интернат деньги выделяет, который ваше имя носит. Императоры последние пятьдесят лет выделяли средства из казны, а теперь ты хочешь одним своим действием все это погубить?
— При чем тут это? — гневно взглянул на жену Мирослав.
— Как при чем? Понимаю, ты все время в войсках, на фронте да на смотрах, но о таких простых светских вещах даже ты должен догадываться. — улыбнулась Людмила. — Тысячи сирот по всей стране вдохновляются шансом стать приемником великих князей. Состязания между лицеями и интернатами уже стали народным видом спорта, любимым во всех регионах, а если ты в обход всех механизмов назначишь этого — наследником…
— Не признают. — мрачно проговорил Мирослав, похоже смирившись. Вот так слово главы рода, приплыли. Но похоже разочаровался я в старом вояке рано. — Значит нужно сделать так чтобы признали, финальный отбор текущего курса только через полгода, время есть.
— Мама, вы что? Всерьез думаете это отродье в семью принять? — ошалело спросила Ольга.
— Ну, дорогая, посмотри на этого бедного мальчика, боюсь тут ничего не исправить не то, что за год, за всю жизнь. — с улыбкой покачала головой Людмила.
— Я пройду и экзамены, и испытания. — твердо, как мог, произнес я, встретившись с насмешливым взглядом женщины. Не знаю, может она что-то в моем взгляде увидела, может почувствовала — но невольно отвернулась. — Я не боюсь, и сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать доверие деда и последнюю волю отца.
— Да какой он тебе отец?! — снова вспыхнула Ольга. — Бронислав просто гордец, ставивший службу выше семьи, и вот результат! Я его не признаю!
С этими словами девушка выскочила из комнаты, и большая часть людей ушла вслед за ней, что наводило на мысли о будущих больших разборках, которые скорее всего выйдут далеко за рамки рода. Людмила задержалась всего на секунду дольше, поцеловав супруга в щеку и тут же последовала за дочерью, оставляя на пороге моего временного жилища лишь Мирослава, Романа и денщика Василия.
— Она права, отец. — проговорил дядька. — Если пойдем против уложения о дворянстве — его просто не признают наследником Бронислава. Не станут принимать в обществе и даже в армии он будет назначен на дальние рубежи, откуда скорее всего не вернется по приказу тайной канцелярии.
— Ссыкуха мелкая. — мрачно выругался Мирослав, выдохнув, и постучав тростью по полу. — Еще и Людмила на ее стороне.
— Так родня, хоть и дальняя. Обе Меньшиковы. — пожал плечами Роман.
— Радуйся, что твою невесту Броня с собой забрал. И ты внезапно овдовел, не женившись и претензий никаких не будет. Бронислав долг свой исполнял и уже умер, иначе войны родов было бы не избежать. — проговорил Мирослав, одарив Романа взглядом из-под бровей. — Хорошо, что они тебе Ольгу сосватать не смогут.
— Да, обложили нас Меньшиковы, спору нет. — нехотя согласился дядька.
— А в чем дело? Как у них так вышло? — спросил я, до последнего не решаясь вмешаться в разговор старших.
— Так уж повелось, что жены у Суворовых живут дольше мужей, вот и выбирал я себе супругу по расчету, ну и она меня. Да только просчитались немного оба. И я вторую мировую пережил, и она не сумела детей нарожать. А так бы была матриархом без всяких оговорок. — с грустной усмешкой проговорил Мирослав. — Меньшиковы при дворе всегда отвечали за науку и образование, воспитание молодежи, но и о службе военной не забывали. Где как не там себе приемников искать? Вот и подсуетился тесть, создал интернат и училище нашего имени, раструбил по всей империи.
— Значит Суворовы — род не самостоятельный? — осторожно поинтересовался я. — И возможность стать княжичем, все это ложь?
— Мы офицеры, верные слуги царя. — тут же ответил Мирослав, гордо выпрямившись, хоть для этого и пришлось опереться на трость. — Что государь велит, то и делаем, и на том стоим. В войсках наш авторитет непререкаем! Да только жизнь не война, она куда сложнее. Васька, что хочешь делай, но первые испытания малец должен пройти без сучка!
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, сделаю все от меня зависящее! — вытянувшись отрапортовал денщик.
— Ну и славно. А ко второму этапу мы может что и придумаем. — выдохнув произнес Мирослав. — Есть у меня еще друзья в армии и среди дворян, помогут. Все, поправляйся, Сашка. Докажи, что Бронислав не зря за тебя жизнь отдал.
— Докажу, ваше сиятельство. — сказал я в спину князю, и его сыну, а те, даже не оглянувшись, вышли и прикрыли за собой дверь. Я же про себя выругался, все к одному, что в том мире что в этом.
Сколько во мне осталось воспоминаний от прошлой жизни — рос безотцовщиной, пробивался везде сам, да только зубы себе обломал, потому и ушел в йоги. И здесь, казавшаяся такой близкой мечта, почти недостижимая, из беспризорника и сироты стать не абы кем, святейшим князем, а на проверку оказывается все тем же — пропагандой, развернутой во всем государстве.
Нет! Я мириться с таким не могу и не стану. Если уж мне выпал шанс — добьюсь того, чтобы все меня наследником Суворовых признали, а после всю эту кодлу переверну, и заставлю чертову социальную лестницу работать. И академию, и кадетский корпус переведу из рук Меньшикова в род.
— Да, задачку нам генерал задал. — вздохнул Василий, садясь на стул рядом с кроватью. — Ты же даже в табеле о рангах путаешься. Князя то светлостью, то сиятельством величаешь. Такого в приличном обществе не поймут. А в офицерском клубе и на дуэль вызвать могут.
— Не научили. — развел я руками, и тут же покачнулся, теряя
