дом, вернуться в который мы все так надеялись.
— То-то я смотрю они дохлые какие-то... — задумчиво протянул Леонид, и вытряхивая кишки из сурчинной тушки, озабоченно нахмурился, — а он не радиоактивный, случаем?
— Не больше чем всё вокруг, наверное. — ответил я, продолжая «осваивать» полученную информацию.
Ничего сверхъестественного я конечно не делал, чужая память улеглась в голове как воспоминания о когда-то просмотренном фильме, только куда более реалистичном. Немного усилий, и вот уже картинка встаёт перед глазами.
Полусухая речка с торчащими вдоль берега полосатыми столбами и широкой распашкой, — контрольно-следовая полоса (КСП), на которой, если кто-то захочет перейти на ту сторону, обязательно останутся следы.
Здесь всегда тихо и безлюдно. Голая степь на многие километры, — жара, ковыль, и редкие облака на нереально высоком небе — весь незамысловатый антураж здешнего приграничья.
Когда-то в союзе тут выращивали баранов и размещали шахты с ракетами, но сейчас, в обоих случаях, это не актуально, прежнего размаха нет, и, наверное, уже не предвидится.
Сама линия границы номинальная, — никаких укреплений, редкие заставы — одна на сто километров, да столбы кое-где торчат.
Наверно поэтому пограничников совсем немного, по штату всего двадцать «штыков», но тут, незадолго перед тем как всё произошло, на заставу прибыла усиленная танками рота мотострелков.
Никто не знал с чем это связано, ни командир пополнения, ни начальник заставы, но видимо там, наверху, уже готовились к наихудшему варианту.
Солдатики разместились по походному, в палатках. А офицеры, — два капитана и два лейтенанта, как «белые люди» поселились в посёлке у какой-то древней бабульки.
Посёлок, — бывший колхоз, был совсем небольшим.
Одна улица на сорок домов, на отшибе какая-то ферма, точнее её остатки, почерневшие от времени столбы с провисшими проводами, да заржавевшая телефонная будка.
Жителей немного, в основном старики. Молодежь разбежалась, работы нет, цивилизация далеко, интернет не ловит, ни школы, ни садика не имеется. Дыра в общем.
Сам момент ядерных ударов лейтенант не помнил. Ночью, когда всё случилось, офицеры сладко спали, и никак не отреагировали на вспухающие на горизонте грибы взрывов.
Поэтому первое что сделали когда им доложили о случившемся, — не поверили. И только через какое-то время отправили разведку в райцентр.
Но разведка не вернулась, а к вечеру прилетело еще несколько грибочков, которые, на этот раз лицезрели уже всей заставой.
Потом были долгие полтора года выживания, унесшие больше половины личного состава и почти всех гражданских.
Еды толком нет, попытки покинуть заставу успехом не увенчались, в какую бы сторону не отправились, везде руины и зашкаливающая радиация.
Поэтому выживали как могли. Пытались сажать какие-то овощи, охотились, с горем пополам, ловили рыбу в пересыхающей речке. Но урожай не радовал, — низкие облака надёжно закрывали солнце, поэтому росло всё так себе, немногочисленная фауна быстро покончалась, а в пересыхающей речке остались одни лягушки.
В общем, невесело жилось воякам, и за это время они уже даже смирились со своей участью.
«Всем смертям не бывать, а одной не миновать» — так говаривал начальник заставы, — облысевший до состояния коленки майор, перед тем как отойти в мир иной.
— Вот тебе и пердимонокль получается... — задумчиво протянул Леонид, когда я поделился с ним «развединформацией».
— И не говори... — согласился я. Мыслей, во всяком случае умных, в голову не при приходило. Похвастать каким-то особым интеллектом, ни я, ни мой товарищ, не могли, поэтому думы хоть и думались, но, пока что, в холостую.
Починить самолёт и отпустить вояк на все четыре стороны? Так они вернутся. И, скорее всего, уже прямо на танке.
Улететь? — Наверное так и надо, вот только куда? Судя по тому что твареныш вложил мне в голову, вокруг руины и радиация, а значит полеты, во всяком случае далекие, отменяются.
— Валить надо отседова... — вздохнул Леонид. — а то голова вторая вырастет, или хвост...
Я хотел пошутить про плюсы двух голов, но не стал, настроения не было. Поэтому просто согласился, посетовав при этом что автобусы уже не ходят.
— Нда... — ещё тяжелее вздохнул Леонид. — может попробуешь, поговоришь?
Я бы «поговорил», конечно, вернуться нам нужно в любом случае, но пока твареныш был глух к моим мысленным посылам, хотя я очень надеюсь что это ненадолго. В любом случае, процесс пошёл, и, думаю, нормальное общение — насколько это вообще возможно, всего лишь вопрос времени. Примерно так объяснив ситуацию Леониду, я оставил его «на кухне», а сам пошёл к самолёту, в чреве которого только что скрылся наш страшный друг.
— Не спишь? — заглянул я в салон. Твареныш лежал на своем месте в хвосте самолёта и смотрел на меня из под чуть приоткрытых век.
Усевшись на последнее в ряду кресло, я попытался представить мыслеобраз возвращения; самолёт, вспышка, страх — всё что почувствовал в прошлый раз.
" Просто говори вслух«. — неожиданно «прозвучало» у меня в голове.
— Это ты сейчас сказал? — произнёс я, не доверяя внутреннему голосу.
Твареныш кивнул, и криво изогнувшись, почесал лапой за ухом.
— Ты можешь вернуть нас обратно? — помедлив немного, я задал самый важный вопрос.
Пауза, и снова голос в голове.
«Могу, только мне нужно отдохнуть и набраться сил».
— Долго?
«Не меньше одной луны»
— Одной луны?
«Да. Одной луны».
— А как это? Сколько это в днях?
«Не меньше одной луны». — снова повторил Твареныш, вкладывая в эту «фразу» толику недовольства.
Одна луна. Что это? Полный цикл от новолуния до полнолуния? Мысленно подставляя палочку к лунному серпу, я отличал растущую луну от убывающей, но сколько длится вся фаза, не знал. Вроде, точно не неделю, но и не месяц. Где-то посередине. Но хоть ответ питомца для меня был весьма расплывчат, спрашивать в третий раз я не стал, мало ли, обидится, или ещё чего. Тут даже сам факт «разговора» с ним мне казался чем-то на грани, поэтому действовал я очень аккуратно.
— Ты можешь читать мои мысли?
«Могу, но это может нанести тебе вред, и требует много сил»
Перед глазами сразу встал путающий руки лейтенант, и судя по его странному поведению, наверняка это как раз и был тот вред про который «говорил» твареныш.
«Эти люди не опасны, они не замышляют ничего плохого». — не дожидаясь
