назад, они успели пожениться и даже какое-то время пожить на Большой земле, словно самая типичная новобрачная семейка – со всеми этими белыми занавесками на окнах и неторопливыми завтраками с утра. Казалось, о Зоне вспоминал только он – чувствовал, что всё не совсем так уж и хорошо, как хотелось бы. Он часто болел, временами не находя сил даже на то, чтобы просто встать с кровати, и, если обследовавшие его врачи не находили причин такого резкого ухудшения самочувствия, то он её прекрасно знал. Ничего не дается просто так и ценой возвращения его к человеческой жизни стала необходимость иногда «подпитываться» Зоной.
Как говаривала его жена, мол в его жизни есть две женщины – она и Зона, и вторая – страшная сука, которая никак не хочет делиться. Морф смеялся, ведь, по сути, так оно и было.
Что удивительно, за время обычного существования они ухитрились ребенка заделать, хотя оба были глубоко убеждены, что подобный перформанс исполнить не смогут. Оказалось, тем не менее, что его человеческой сущности вполне достаточно для того, чтобы дать кому-то жизнь, и вопрос теперь состоял в другом – какой она будет, эта самая жизнь? Как показала практика – крайне непростой. Всю беременность они провели в Чернобыле – здесь Розе было гораздо лучше, и она могла хоть как-то функционировать.
Они оба не строили никаких иллюзий насчет того, что ребенок может родиться полностью здоровым, а спустя несколько угроз выкидыша – стали надеяться на то, чтобы он хотя бы просто родился. Сами роды дались тяжело обоим – больше суток они провели в больнице, и это время мужчина вспоминал с настоящим ужасом. Он не разбирается во всей этой беременной теме и проблемах, которые могут возникать по ходу, до сих пор и надеялся, что больше не придется в это вникать, ведь такие проблемы он решить не в силах. А то, с чем Морф не можешь справиться – нервирует; «чудо» деторождения его ещё и напугало. Он слышал, как ревела его женщина и рыдал вместе с ней, но по другую сторону двери – дальше коридора настойчиво не пускали. Осознание бессилия перед ситуацией убивало его.
Оба едва не умерли – и мать, и ребенок; Морфу казалось, что он постарел за эти сутки лет на пять. Позже, новоиспеченные родители пришли к выводу, что о повторном заведении ребенка не стоит даже в теории задумываться.
Он родился нормальным. Буквально самым обычным младенцем - без лишних или недостающих конечностей, совсем не похожим на тех уродцев из кунсткамеры, которые являлись майору во сне и называли своим отцом. Мальчик был не слишком крикливым, мало капризничал и развивался вполне по срокам. Прошло семь лет, но и Морф, и Роза с опасением ждали, когда на их сыне аукнется их не совсем здоровая молодая жизнь.
Часть времени дома, на Большой земле, часть времени здесь – обычный для них ритм жизни. Мальчика воспитывает бабушка, а родители упорно трудятся не понятно на чье благо, и ведь мог бы трудиться только один, но второй на отрез отказывался отпускать первого в одиночестве. И с одной стороны, даже хорошо, что его благоверная тоже здесь – как-то спокойнее и всегда видишь, ради чего ты не подыхаешь во время вылазок и постоянно возвращаешься обратно.
Он нашел её в одной из лабораторий, перебирающей карточки со старыми исследованиями. Хотя почти вся картотека была перенесена в электронный вид, до некоторой информации технологии пока не дошли. Морф зашел в кабинет, осмотрелся – никого, кроме Розы – и бессовестно закурил. По помещению быстро стал разлетаться запах табака, ароматизированного шоколадом, а он не спешил даже окна открыть.
- Ненавижу, когда ты так делаешь. – Буркнула девушка, засовывая ящик с картами обратно в стеллаж.
А он знал, что именно та ненавидит, и периодически побешивал жену тем или иным способом. Ради шутки, да и злость её выглядела довольно мило.
- Прости, не знал. – Открыл-таки окно, изобразив такое искреннее удивление, что не поверить ему было просто невозможно.
- Конечно. – Фыркнула Роза и майор улыбнулся – знает его как облупленного, никакой игрой не обманешь. – А ты в этот раз быстро отделался.
В голосе девушки мелькнул тонкой нотой укор – не удивительно, учитывая сколько раз его на горбу доставляли из Зоны в полумертвом состоянии, и сколько бы раз он не обещал ей быть осторожнее – обстоятельства оказывались сильнее.
- Ну да, даже перешивать не пришлось. – Морфей криво усмехнулся, стряхнув в открытое окно пепел с сигареты. – Спасибо за форму, кстати.
- Ага, пожалуйста. – Она злилась, и майор её понимал: переживает за него - великовозрастного балбеса, но изменить ничего не может.
В несколько стремительных шагов девушка преодолела пространство между ними и настойчиво принялась исправлять ту красоту, которую он навел: пуговицы на рубашке обратно застегивать, галстук подтягивать. Молчала, рассержено дыша и, только запустив свою ладонь в его аккуратно подстриженные волосы, дабы убрать те со лба назад, спокойнее договорила:
- Когда же ты уже успокоишься…
Майор глуповато улыбнулся, решив промолчать. Он то знал, что вряд ли когда-нибудь угомониться, но расстраивать девушку таким ответом не хотел. Светлые длинные волосы, аккуратно заколотые на затылке, легкий, совсем не нужный на его взгляд, макияж на милом лице – ей совсем не шла грусть. Зато, шли годы, сделавшие Розу в его глазах только красивее.
Докурив, мужчина выкинул бычок в окно и крепко обнял жену, чувствуя, как та без колебаний обнимает его в ответ.
- Я стараюсь, честно. – Прошептал майор и не соврал, но как бы сильно он не старался избежать всяческих неприятностей, они то и дело сами находили его. – Меня хотят уволить.
Девушка резко отстранилась от него, удивленно смотря своими светло-серыми глазами в его бездонные карие.
- Нет, - покачала головой та, - не посмеют.
- Уже. Разберусь только с этим нападением – и, скорее всего, всё. - Старался скрыть разочарование в голосе и забыл, что хотел весть о своей следующей командировке преподнести немного помягче. – Кстати, да…
- Ты только вернулся. – Возмущенно сдвинула брови к переносице Роза. – Отдохни хотя бы.
- Я отдохнул, пока лежал в медчасти. Быстрее расквитаюсь с этим делом, быстрее решать будем с увольнением. Мне в подвешенном состоянии быть как-то не комфортно. – Мужчина видел, как поникла его жена, но идти на уступки сейчас не мог. Мягко поцеловав ту в губы,
