данных тех, кто ещё участвовал в нападении на караван.
Услышав это, я улыбнулся. Это не осталось без внимания судьи.
— Отпуск Варгос, вы находите это смешным? Там вообще-то погибли разумные.
— Нахожу смешным адвоката корпорации, а особенно его предложения. Кроме того, там погибли не невинные разумные, а корпораты, не достойные сожаления.
— Почему вы так решили?
— Потому что я был там и видел всё своими глазами.
— Значит, вы признаете свое участие в нападении на караван?
— Не признаю.
— Но как же, ты сам только что признал, что был на месте преступления? — поинтересовался адвокат.
— Я это и не отрицаю, но я там побывал не в день нападения, а позже, через сутки или больше, не знаю точно, когда произошло нападение на караван.
— И что же ты тогда там делал? — поинтересовался адвокат.
— Проверял вместе с наемниками, на которых работал, и тебе это, адвокат, известно не хуже меня.
— Это откуда мне это должно быть известно?
— Как откуда? Это же ваши дроны висели над караваном, готовые открыть огонь, и это ваши сотрудники остановили наш караван?
— Стоп! — остановил нас судья. — Ничего не понимаю, о каком караване идёт речь? — спросил он у меня.
— Мы с Ори подписали контракт на работу в отряд наемников и вместе с ними охраняли караван, который шёл из города в посёлок старателей. Вместе с нами шли четыре корпорации и много искателей. Так что там вместе с нами находилось две сотни свидетелей, корпораты-искатели и ещё много кто. Думаю, любой из них готов подтвердить этот факт того, что их корпорация вначале остановила нас, а потом попыталась обыскать.
— Это к делу не относится, — сказал адвокат корпорации.
— Ещё как относится.
— Когда это было? — поинтересовался судья.
— Через день или два после нападения на их караван. Весь караван проходил мимо места нападения на их караван, а мы вместе с наемниками осматривали место происшествия на предмет засады. Любой, кто находился в караване, может подтвердить это.
— В качестве кого вас взяли к наемникам?
— В качестве наемников.
— А вы не маловаты для этого? Вам не положено оружие.
— В песках это никого не волнует. Падальщики не спрашивают свидетельство о рождении. Они не разговаривают, а просто стреляют.
— Господин судья, я связался с полицией и уточнил. Караван действительно был, и они участвовали в нём в качестве наёмников. Думаю, это было сделано умышленно, чтобы спрятаться от нашего расследования. Кроме того, это обстоятельство подтверждает факт того, что они хорошо умеют обращаться с оружием, и ничто им не мешало за два дня до этого напасть на наш караван.
— Господин судья, протестую, — вмешалась молчавшая до этого флотский адвокат. — Это домыслы адвоката корпорации, не больше. Дело в том, что оба моих подзащитных находились в момент нападения во флотском интернате.
— У вас есть доказательства этому?
— Разумеется. Давайте выслушаем руководителя флотского интерната, в котором они проживают. Думаю, он сможет подтвердить алиби обоих подростков.
— Что же, давайте послушаем, — согласился судья.
На экране появилось дополнительное окно с лицом Ардара.
— Представьтесь, — сказал судья.
— Ардар, я руковожу флотским интернатом на планете.
— Скажите, Ардар, вам знакомы эти двое подростков?
— Конечно. Они проживали у нас в интернате раньше, но потом пропали. Мы, как и положено, обратились в полицию, после чего они начали разбирательство…
Он находился в своём кабинете и старался выглядеть спокойным, но даже на расстоянии я чувствовал, как он нервничает.
— С этим мы будем разбираться позже. Меня сейчас только интересует, где они находились во время нападения на караван, — и он назвал точное время и дату.
— Думаю, с утра находились в интернате, а где потом — сложно точно сказать, у нас недавно был уничтожен искин.
— И что, у вас должны сохраниться записи с нейросети?
— К сожалению, они не сохранились, и потом у меня пятьдесят восемь воспитанников. Мы не можем уделять много внимания всем, поэтому уделяем больше внимания самым младшим воспитанникам, а старшие воспитанники предоставлены сами себе. На вопрос, где эти двое находились в указанное вами время, не могу дать точный ответ.
— Возможно, у других воспитателей сохранились данные или записи с нейросети?
— Мне очень жаль, но нет.
— Что же, адвокат, ваша версия об алиби у обоих подозреваемых не подтверждается.
— Отчего же? — и она зло посмотрела на Ардара.
Я понял, что что-то пошло не по плану Мэй. Наверняка у неё имелись определенные досудебные договоренности с Ардаром, но, судя по всему, корпоративные креды перевесили все аргументы Мэй.
— Ардар же сам запретил всем детям покидать интернат, вы не можете не помнить это обстоятельство?
— Это было не в тот день, а раньше, — ответил Ардар.
Пока всё на суде свидетельствовало против нас с Ори. Впрочем, Мэй хотя зло посмотрела на Ардара, но продолжила:
— Почему вы это помните, а что происходило в день нападения нет?
— Потому что этот день я хорошо запомнил.
— Господин судья, хотя господина Ардара посетила внезапная выборочная амнезия, но у нас есть свидетельства, подтверждающие невиновность моих подзащитных.
— Какие же? — поинтересовался судья, который, как мне казалось, склонялся к стороне обвинения.
— У нас сохранились записи с искина интерната.
— Вы имеете в виду у флота?
— Нет, у службы безопасности флота.
— Даже так. Так что записи?
— Записи с камер наблюдения интерната. Вот, к примеру, чем занимался Отпуск во время нападения на караван.
Пошла запись с камеры наблюдения. На записи я в гордом одиночестве занимался в зале, после чего ко мне подошёл Ори, и мы вместе покинули спортзал.
— Как видите, господин судья, оба моих подзащитных находились в интернате и никак не могли участвовать в нападении на караван.
— Господин судья, у меня есть вопрос к господину Ардару по этой записи, — сказал адвокат корпорации.
— Задавайте.
— Скажите, господин Ардар, у вас искин интерната устанавливал точные даты и время во время записи с камер наблюдения?
— Возражаю, господин судья! — сразу отозвалась Мэй. — Господин Ардар не помнит, что происходило в тот день, и однозначно не может помнить такие подробности.
— Отчего же, это я хорошо помню, — отозвался Ардар. — Нет, не устанавливал, мы
