«ШАР ОТКРЫЛСЯ!»
Юре снилось, что он скачет по горам, а за ним с рёвом и свистом мчится на бешеных конях банда Худояр-хана. Всё ближе и ближе грохот конских копыт… Но тут над самым его ухом прозвучали слова:
— Вставай, вставай! Шар открылся!
И кто-то сильно толкнул его в бок.
Юра мигом проснулся и сел на тюфяке. В палатке было темно, рядом кто-то тяжело дышал.
— Кто здесь? Что случилось? — крикнул Юра, ещё не оправившись от пережитого во сне страха.
— Тише ты, не кричи! Это я, Вацлав! Шар открылся! Плавунов приказал всем покинуть лагерь! Пошли седлать коней! — отрывисто, приглушённым голосом говорил Искра.
Юра вскочил и молча стал одеваться. В голове у него всё перемешалось.
— Где Расульчик? У Плавунова его нет, — спрашивал в темноте Искра. — Наташа сказала, что он к тебе ушёл ночевать.
— Почём я знаю, где Расульчик? Днём он возле меня крутился, а потом убежал. Он в Шураб со мной просился. Проверь коней! Может, он взял коня и удрал в Шураб. С него станет.
— Ладно, я ещё поищу его в других палатках. А ты не копайся! Сбор у загона!
Подбегая к загону, Юра увидел в темноте силуэты трёх всадников. Один из них держал в поводу двух оседланных лошадей. Это были Плавунов, Наташа и Лапин.
— Это ты, Карцев? — окликнул Плавунов.
— Я, Николай Фёдорович.
— Почему один? Где Расульчик? Где Искра?
Из темноты вынырнула фигура Искры. Он пришёл один и, не ожидая вопросов, сказал:
— Расульчика нигде нет. Обшарил все палатки. Скорей всего он удрал в Шураб. Спящих осмотрел. У них всё по-прежнему.
— Что ж делать, товарищи? Сейчас разбираться некогда. Мы единственные свидетели событий, которым здесь предстоит развернуться. Как бы они ни сложились, мы обязаны увидеть как можно больше, чтобы рассказать потом обо всём, когда нас спросят. Мы не имеем права рисковать собой. Поэтому мы и покидаем лагерь.
Искра и Юра взяли у Лапина коней и прыгнули в сёдла. Кавалькада выехала из лагеря в сторону плато, на котором недавно приземлился шар. Обогнув скалу, возвышавшуюся менее чем в километре от лагеря, Плавунов приказал спешиться.
— Лучше этой позиции для наблюдения не придумаешь. Шар отсюда прекрасно будет виден, когда рассветёт, а сами мы будем в укрытии и в любой момент сможем воспользоваться лошадьми. Карцев и вы, Пётр Иванович, отправляйтесь с биноклями на скалу. Наблюдайте за лагерем и сообщайте обо всём, что заметите.
Юра и Лапин стали карабкаться на утёс. Он был невысок, не выше двухэтажного дома, но довольно крут. Взобравшись наверх, наблюдатели обнаружили удобную площадку в два-три квадратных метра. Не снимая винтовок, они уселись на ней и навели бинокли на лагерь.
Снизу раздался голос Плавунова:
— Ну как вы там, не сорвётесь?
— Ничего, Николай Фёдорович, устроились! — бодро ответил Лапин.
— Видно что-нибудь?
— Пока ничего! Гора чёрная, ночь чёрная, шар тоже чёрный, что тут можно увидеть!
— Всё равно не спускайте глаз с лагеря!
Долго на утёсе и у его подножия царило молчание.
Юре казалось, что время остановилось и никогда больше не сдвинется с места. Он так напряжённо вглядывался в темноту, что у него начали слезиться глаза. Он уже хотел предложить Лапину наблюдать по очереди, но в этот миг в лагере звонко и заливисто заржала лошадь, и тут же, словно именно этот чистый призывный звук и зажёг его, вспыхнул яркий луч света.
— Начинается! — громко крикнул Юра и почувствовал, как всего его охватило волнение.
— Что у вас там начинается? — тотчас же спросил снизу Плавунов.
Ему спокойно-деловым тоном ответил Лапин:
— В лагере виден яркий луч света, вроде как из прожектора огромной мощи. Он осветил весь лагерь. Отчётливо видны палатки, валуны. Ничего живого не наблюдается.
— Ну, Петька, у тебя и нервы! — восхищённо прошептал Юра.
— Продолжайте наблюдения! — приказал Плавунов.
Снова тишина. Томительная, напряжённая. И вот когда уже казалось, что не хватит никаких сил выносить это безмолвие и этот неподвижный яркий луч, воткнувшийся в густую темень ночи, произошло самое главное, чего все ожидали и чему никто до конца не верил.
В истоке луча — а он, конечно, вырывался из отверстия в шаре — показались две человеческие фигурки: одна светлая, какая-то вся серебристая, другая поменьше и тёмная.
— Люди, Николай Фёдорович, люди! — заорал Юра не своим голосом и так резко повернулся, что чуть не свалился с утёса.
— Какие люди?! Сколько?! Что они делают?! — закричал снизу Плавунов, не скрывая своего волнения.
— Людей двое, — заговорил Лапин, не отрываясь от бинокля. — Один в светлой одежде, другой в тёмной. Оба роста небольшого, тонкие. Тот, что в тёмной, совсем небольшого роста. Постойте, постойте… Это же наш Расульчик!
— Может, и другой из наших? — крикнула снизу Наташа.
— Другой не из наших, — спокойно ответил Лапин. — Другой совсем не из наших. Одежда на нём светится, а сам он как-то весь шатается и придерживается за Расульчика. Он упал! Расульчик мечется возле него!
— Нужно туда! Нужно помочь, Николай Фёдорович! — закричал Юра и, не дожидаясь приказа, стал поспешно спускаться со скалы.
— По коням! — громким командирским голосом скомандовал Плавунов.
Через минуту кавалькада во весь опор мчалась к лагерю.
Серебристая фигурка оказалась девушкой необыкновенной красоты. Она лежала на камнях, словно сорванный цветок, и глаза её были закрыты. Расульчик сидел возле неё на корточках и плакал. Спешившиеся всадники стояли вокруг и не знали, что делать. Все смотрели на девушку, потрясённые её красотой, и совсем в эту минуту позабыли о Расульчике, о его странном исчезновении и совсем уж невероятном возвращении.
Первой опомнилась Наташа:
— Расульчик, кто это? Что с ней?
Мальчик поднял на Наташу залитые слезами глаза и беспомощно пожал плечами:
— В чёрный шар пришёл. Она кароши, добрый Миэль… Тут говорит… — с последними словами он показал себе на грудь.
Поняв, что от Расульчика сейчас никакого толку не добьёшься, Наташа обратилась к Плавунову:
— Её надо перенеси в палатку, папа.
— Да, да — словно вдруг очнувшись, взволнованно заговорил Плавунов. — Что же мы стоим, товарищи!
И он первый осторожно взял девушку за плечи. Юра бросился ему помогать, но Плавунов, сразу поняв, что девушка легка, как ребёнок, отстранил его:
— Не мешай, Юра, я один справлюсь!
Девушку перенесли в палатку и положили на тюфяк Наташи.
— Ты побудь с ней, — сказал Плавунов дочери. — Помоги ей как-нибудь. А ты, Расул, пойдём с мной. Нам с тобой надо поговорить. Как мужчина с мужчиной.
