Ознакомительная версия.
Ничем другим не могу объяснить свое состояние, но этот неконтролируемый рост может как остановиться в любой момент, так и привести к гипертрофии, что гораздо вероятнее, и я кончусь гораздо раньше, чем получилось бы при дистрофии нейронов.
Голова внезапно разболелась так сильно и неожиданно, что я попытался встать, у меня в столе наготове сильные обезболивающие, но перед глазами все поплыло, ноги подкосились, и рухнул рядом с кроватью.
Пробуждение было тяжелым, голова налита горячим свинцом, но мозг работает. Я попытался мысленно прогнать пару простеньких тестов, получилось, вспомнил посложнее, тоже получилось.
– Еще не маразматик, – пробормотал я. – Еще человек…
Инет врубился по взмаху руки, движением пальцев в воздухе быстро отыскал тесты посложнее, с трепетом в груди начал проходить… Легко, а этот еще легче, тоже простенький…
Голод заставил двинуться к холодильнику, я сам не ожидал от себя, что начну не есть, а именно жрать, как дикая свинья, которую не кормили неделю.
Вообще-то мозг потребляет четверть всей энергии организма, так что моему еды сейчас нужно даже больше, а лучше еще больше. Как же все-таки хорошо чувствовать себя с полноценным, надеюсь, мозгом! Раньше приходилось для активной работы буквально отключать в себе все отделы, чтобы хотя бы один мог в полную силу…
После еды навалилась дикая сонливость, я дотащился до постели, все верно, спать необходимо, во сне мозг восстанавливается, наращивает новые нейроны или хотя бы восстанавливает связи между существующими.
Еще два дня я ел, спал, снова ел, продукты заказывал в службе доставки, снова ел и все так же, лежа в постели, шарил по инету. Вообще-то технический прогресс ускоряется уже так, что даже я не успеваю следить за новинками. Не только вообще, а за прорывами в медицине, биотехнологиях, где мое поле, а железячники вообще в раже, каждый день создают что-то апгрейденное, улучшенное, мощное, компактное.
Словно ветерком пахнуло в лицо, на экране начали сменяться страницы с новостями хай-тека в биологии. Я задержал дыхание, страница с описанием, как ускорить рост аксонов, застыла, но едва я выпустил воздух, как тут же сменилась другой.
– Да что же за хрень, – проговорил я охрипшим голосом, – я не шевелил и пальцем…
У меня тренированный мозг, все-таки доктор наук, но сейчас с трудом поверил, что перелистываю не движениями пальцев, не гримасами или морганием, как делал раньше, а именно мысленно, что умеют делать самые чуткие из добровольцев после недель тренировок.
Передохнул, сходил на кухню, поел, напился горячего кофе и снова принялся экспериментировать. Да, перелистываю с легкостью. И не только перелистываю, а нахожу все быстрее и быстрее информацию по своей теме церебральной атрофии головного мозга.
Правда, могу и другие темы, просто по своим темам проще, многие адреса мозг запомнил и сразу же выдает страницы научных журналов и специализированных изданий.
Поздно вечером тихо звякнул сигнал вызова, нарочито приглушенный на тот случай, если вдруг сплю, я же тяжело больной.
Я чиркнул по воздуху справа налево указательным, экран засветился, там озабоченное лицо Лазаренко, но пока меня не видит, связь работает только в одну сторону на случай, если общаться не возжелаю.
Согнув указательный, я включил соединение, Лазаренко всмотрелся в меня и сказал бодро:
– О, хорошо выглядишь!..
– Желтый, – поинтересовался я, – или уже зеленый?
Он хохотнул.
– Еще и шутишь!.. Прекрасно. Завтра придешь?
Я проговорил вяло:
– Наверное, у меня депрессия… Никогда даже не знал, что это такое, а вот сейчас… Лежу и думаю, а нужна ли наша мокрохвостая работа вообще…
Он охнул, вытаращил глаза.
– Ты что?.. Мы спасаем людям жизни! Через десяток лет сможем выращивать не просто внутренности, как уже начали, а с легкостью руки и ноги целиком!..
Я пробормотал:
– Но железячники уже почти догнали. Там Ицков их кнутом и пряником… Потом пойдут с нами ноздря в ноздрю. Только вот, если честно, у них перспективнее.
Он поморщился.
– Рука человека – целая вселенная!.. А заменить ее простой железкой?
– Если честно, – ответил я, – простому человеку как-то без разницы, сколько сотен миллиардов там клеток, какие нервы… Ему нужно, чтобы работала и не капризничала… Но ты прав, что-то я какой-то не такой. На всякие депрессии мы права не имеем. Приду! Работать все равно надо.
– Ждем, – сказал он. – Значит, пока отменить сбор денег? А то Медведев уже ходит с шапкой по лаборатории и собирает тебе на венок… Скотина, точно отщипнет половину в свой карман.
– Отменить, – ответил я. – Временно. До прояснения.
– Хорошо, – сказал он, – хотя, конечно, уже и надпись прочувствованную придумали!
– Приду, – пообещал я, – отредактирую.
– А Лелекин голову ломает над пышным некрологом… Сколько работы зря сделано… Ну да ладно, живой так живой… Ждем!
Экран погас, я вздохнул и вышел на балкон, чего уже давно не делал. Шуточки грубые, но как раз они к месту больше, чем жалостливые взгляды и перешептывания за спиной на тему, как ужасно выгляжу.
Мой дом считается высотным, а квартиру снимаю под самой крышей, так что взгляд скользит над постройками вдаль. Там еще один спальный район, за которым такой древний лес, что вот-вот из него выйдут древние славяне или еще более древние тевтоны.
Свежий ветерок со стороны леса, всю западную часть неба охватил красочный закат. Я поймал себя на мысли, что вот мазнул взглядом и через мгновение думаю о другом. А сперва, когда сюда переехал, каждый вечер любовался в диком восторге, щелкал фотоаппаратом, снимал на видео, отбирал лучшие моменты и постил в фейсбуке, инстаграмме, помещал в дропбокс и другие хранилища, чтобы не потерять такую дивную красоту.
Но закаты ладно, привык, потерялась острота ощущений, зато и помимо них много интересного, но… если жизнь будет все удлиняться, новинок не остается, и неужели мир станет таким же безразличным, как вот сейчас эти закаты?
А когда люди станут бессмертными, то и вовсе… Или смогут любоваться дивным зрелищем расщепления бозонов?
Среди ночи проснулся от дикой боли в черепе. Перед глазами дрожит и трясется какая-то мерцающая пелена, в висках стучат молотки, сердце колотится так, что вот-вот выпрыгнет.
Сполз с кровати, чувствуя, что задыхаюсь в душной комнате, толкнул дверь на балкон. Внизу панорама ночного города, везде огни, но перед глазами поплыло, я торопливо ухватился за перила.
Голова все еще кружится, глаза плотно закрыл, однако там продолжает мельтешить калейдоскоп из цифр, строк, графиков, наложенных одно на другое фото, и все в таком жутком темпе, что вижу только призрачный и трепещущий блюр.
Ознакомительная версия.
