Ознакомительная версия.
Лучи фонарей дрожат и прыгают по каменному склону Лакмары. Камней и трещин столько, что запросто можно не то что ноги — шею свернуть. Но Чаг, не сбавляя скорости, бежит и бежит вниз по склону горы.
Едва не спотыкаясь, с ходу перепрыгивая через трещины и расщелины, Чаг почти добежал до подножья Лакмары, как могучий толчок снизу подбросил его в воздух.
Инерция подло толкнула дальше вниз по склону. Чаг шлёпнулся на землю и перевернулся через голову несколько раз. Вслед за толчком из недр Лакмары донёсся адский грохот. Из панорамного окна, расшвыривая бетонные блоки, вырвалась огненная волна. Яркая вспышка на миг превратила ночь в день.
Чаг, извиваясь ужом, отполз за ближайшее укрытие. Но камень настолько мал, что всё равно видно, как вершина Лакмары пошла глубокими трещинами. Из глубин горы вырвались огромные фонтаны пыли и обломков. В шлеме тревожно затрещал детектор радиационной опасности. Как будто и без него не ясно, что произошло. Словно кролик завороженный удавом, поражённый Чаг наблюдает за гибелью любимого города.
Огромное облако радиоактивной пыли медленно поползло вниз по склону. Они всё таки решились пусть в ход ядерное оружие. Чаг без сил распластался по земле. Самого большого парка на планете, да и самой Площади пионеров, больше нет и никогда не будет. Отныне и навсегда столица колонии превратилась в брошенный город, если только там, в глубинах, ещё хоть что-то уцелело.
К чёрту такую независимость! Чаг, не поднимая головы, зло стукнул кулаком по земле. Жизнь дороже.
Это предупреждение. Да! Точно! Предупреждение. Если Независимое правительство немедленно не прекратит весь этот балаган — колонии хана! Пока только один ядерный заряд. Перед глазами сам собой возник тот самый большой ящик, так похожий на древний сундук. А потом в ход пойдут высокоточные ракеты и планирующие бомбы. Трюмы Первого ударного под завязку забиты ядерным оружием, а девать его некуда. Всем этим адмиралам и контр-адмиралам страсть как хочется поиграть в крутых солдатиков.
Треск датчика радиоактивной опасности перешёл в сплошной зум. Пылевое облако накрыло с головой. Если войну немедленно, сейчас же, тотчас, не прекратить, то весь кратер Финдос превратится в одну сплошную радиоактивную пустыню. Чаг с трудом встал на ватные ноги. В голове шум, а руки трясутся от нервного перенапряжения.
Нужно выбираться. Куда не важно. Главное вон из радиоактивного облака. И, Чаг с трудом сглотнул, подальше от бывшей столицы.
Невероятно! Адмирал Крилл всё же решился использовать против колонии ядерное оружие. Пусть не в массовом порядке, пусть всего один заряд, но… Важен сам факт его применения.
От удивления и ужаса Рекоу словно окаменел. Глаза чуть не выскочили из орбит, а руки сами собой вцепились в край тактического стола. Рот, не смотря на все попытки закрыть его, так и остался распахнутым настежь. Словно живая скульптура в Долгопрудном парке в Пасме, Рекоу так и замер перед адмиралом Криллом навытяжку. Зато командующий флотом находится в самом что ни наесть распрекрасном положении духа.
Похожий на кота, который сожрал таки любимую хозяйскую канарейку, адмирал Крилл вольготно раскинулся в командном кресле. Обрыв связи с Дайзен-2 развеселил его ещё больше. К тому моменту, когда Рекоу худо-бедно сумел справиться с потрясением и закрыть рот, адмирал Крилл продолжал сидеть в кресле с видом повелителя вселенной.
— Ну, уважаемый, как теперь, по-вашему, поведут себя аборигены? — приторно-вежливым голоском поинтересовался адмирал Крилл.
— Э-э-э… — Рекоу с трудом прочистил горло. — Понятия не имею. Я, э-э-э… совершенно не представляю их реакцию. Вряд ли они понесли большие потери, но… сам факт… С другой стороны… — Рекоу так и не довёл мысль до конца, только беспомощно пошевелил плечами.
Растерянный вид Рекоу только добавил адмиралу веселья. Командующий флотом устроился в кресле по удобней и приготовился ждать.
А сколько продлится ожидание? Сколько аборигенам понадобится времени, чтобы отправиться от шока и капитулировать? Бог его знает. Но! Рекоу наконец-то оторвал судорожно сжатые пальцы от края тактического стола, он от сюда ни за что не уйдёт. Удивление, страх и, чёрт побери, любопытство приковали его к полу возле тактического стола. Бог с ней с невесомость. Если потребуется, то он готов проболтаться в штабе флота хоть две, хоть три вечности.
Мучительно медленно минуты идут за минутами. Прошло полчаса. Час. Полтора часа. Кажется, будто жизнь в штабе Первого ударного замерла в тревожном ожидании. Штабные офицеры притихли возле пультов, а многочисленные экраны перестали перемигиваться цветными картинками.
Рекоу искоса поглядывает на командующего флотом. Адмирал Крилл потихонечку теряет самодовольный вид и хмурится всё больше и больше. Чего же он ждёт? Рекоу призадумался. Ну конечно! По законам жанра, аборигены должны первыми выйти на связь и упасть перед адмиралом на колени, моля о спасении своих жалких жизней. А этого как раз и нет. Злость и раздражение закипают в душе адмирала и прорываются наружу маленькими фонтанчиками. Он уже не повелитель вселенной, а вулкан, который грозно гудит и готовится взорваться в любую минуту.
Часы на тактическом столе перевалили за 20:00, местную полночь. Пошёл хор, последний псевдочас из девятнадцати минут. Наконец, командующий флотом не выдержал.
— Дайте мне связь со Свалкой! — грозно потребовал адмирал.
На этот раз связь установилась довольно быстро. Не прошло и пары минут, как над тактическим столом вновь возникло голографическое изображение плоского экрана. Рекоу с интересом уставился на главу Независимого правительства. Больше всего витус Тонк напоминает сбежавшего из психушки больного. Главарь бунтовщиков напряжён до предела. На щеках выступил нездоровый румянец, а губы судорожно стиснуты. Витус Тонк держится с превеликим трудом. Смирительная рубашка была бы ему сейчас очень кстати.
— Какого чёрта вы не сдаётесь? — адмирал Крилл отбросил вежливость в сторону.
Повисла неловкая пауза. Витус Тонк тяжело дышит, словно загнанная лошадь, а на лице отображается напряжённая внутренняя борьба. Рекоу затаил дыхание. Либо, либо.
— Вам… — витус Тонк с трудом разжал плотно сжатые губы. — Нас… Не запугать. Мы лучше умрём свободными людьми, чем вновь станем рабами метрополии.
Первые слова дались витусу Тонку с большим трудом. Зато последние он произнёс с мрачной решимостью готового на всё человека.
— Никакой капитуляции! Никакого поражения! Свобода, или смерть! — громогласно воскликнул витус Тонк.
Ознакомительная версия.
