Пищавший Иной снова что-то прощёлкал. И даже в этом щёлкании ощущалась безмерная печаль. Горец глянул на сына. Слёзы текли по его лицу непрерывно. Сами по себе, сдерживать такие бесполезно. Второй Близнец юркнул с Черноты на траву. Снова позади раздался писк, словно его собрат и сам плакал. Иной остановился и будто обернулся. Горец ощутил на себе взгляд. Пристальный, такой, каким обычно запоминают, уходя надолго.
Что же это?
Медоед уронил наземь рюкзак с мечами, быстро приблизился к Иному, сел рядом, выставив ладонь перед собой.
— Ты… уверен..?
Иной снова защёлкал, пискнул что-то.
— Отрицание волнительность… встречание с ты позжесть… бытие счастливость вы…
— Спасибо тебе… за всё… спасибо… — сдавленно прохрипел Дима.
Слёзы снова потекли по лицу. Ему было жаль расставаться, тяжело терять… друга? Нет. Что-то другое, тяжело рвать ту странную связь, которая возникла между совершенно разными существами, стоявшими на абсолютно разных ступенях бытия, не развития даже. Ту связь, которую Дима совсем не понимал, но которая занимала некое место в его душе. Иной, тот самый, не раз спасавший его, уходил. Жертвовал собой.
Близнец снова пискнул, качнулся в сторону Димы и выставил острый отросток напротив ладони парня. Легонько коснулся, конечно же поранив. Руку Медоеда, как и тогда, в тот самый первый раз, проморозило, но выше локтя это ощущение не пошло. Что-то очень "объёмное" осело в подсознании. Убрав отросток, скреббер спустя пару секунд ткнулся верхней частью тела в лоб Диме, оставив гранью сегмента небольшую сечку над бровью, но боли парень сейчас совершенно не ощущал. Абсолютно человеческий жест, Иной, правда, исполнил его по-своему. Прощание.
— Иди… пора, — чётко и впервые мягко, по-человечески, прозвучал голос Иного в голове Димы.
Скреббер застрекотал громко и неспеша начал перемещаться к Дому, расставил в стороны все отростки, раскрыл пластины брони, став чуть ли не в два раза шире, обнажив что-то белесое под ними.
Дима тут же ощутил приближение чего-то такого, что не оставит его в живых, если не сойдёт на Черноту и поспешил это сделать.
Иной тем временем взобрался на крыльцо, с треском проломил дверь и скрылся в Доме.
Горец охреневал, ничего не понимая. Он беспокоился за сына, его эмоции сейчас зашкаливали.
Что-то произошло. И буквально через десяток секунд…
— Кисляк… откуда? — ошеломлённо, расширив глаза от удивления, спросил "у воздуха" Горец.
А пространство впереди, буквально в трёх метрах от них очень быстро наливалось кисляком. Слишком быстро. Не бывает так, что-то неправильное в этом было…
И вот уже в этом молочном мареве скрыло Дом. Отец Димы поднял взгляд. Белесый туман поднимался всё выше и выше, протыкая иглой густо-синее небо начавшихся сумерек.
Треснула молния внутри столба кисляка. Без звука, конечно. Мозг сам "добавил" этот раскат. Ещё один сполох, снова, и вот молнии бьют без перерыва! Перезагрузка! Но ведь ещё рано! Или её этот Иной вызвал, подумал Горец. Зачем?! Зачем он лишил себя жизни?!
Молнии сверкали ещё с минуту и вдруг разом всё утихло.
Туман начал быстро рассеиваться.
И Горец ощутил…
Оба сердца дали сбой… раз, два… "ду-ду-дух… дух…"
В лёгких застрял воздух, не вдохнуть, не выдохнуть…
Ноги подкосились и он бессильно рухнул на колени.
Нет…
Этого просто не могло быть..!
Но он чувствовал..!
Горец ощущал..!
И он понял, ЧТО сделал Иной..!
И слёзы бешеной, безудержной радости и осознания случившегося чуда сами-собой прочертили дорожки от его чёрных глаз…
Спасибо…
Туман сошёл поразительно быстро, открыв всё тот же Дом. Разве что стул, который перемещал Нестор снова стоял у стены, рядом с крыльцом. Входная дверь снова была целой.
Горец, всё так и не мог вдохнуть, парализованный от невероятности произошедшего, просто смотрел, не веря ещё.
И вдруг дверь открылась. На крыльцо вышла Она. Его Сойка. И его мама, сердце у Димы, казалось, сейчас проломит грудную клетку, а лицо растягивалось в глупой улыбке бесконечно радостного дебила.
Девушка между тем, держа в одной руке пистолет, настороженно осмотрелась и расширила глаза от удивления, увидев Горца и Диму…
— Сойка… — завороженно прошептал Горец, отмерев, наконец. — Дима, мы ведь живые, не сдохли там, в пастях этих уродов..?!
— Нет, пап. Мы живые. Все трое..!
***
— Радосние… вы… — треснуло в голове Димы. Он обернулся к вновь свернувшемуся в клубок Близнецу, отправив в ответ мысле-образ.
— Сынок..? Горец..? Как вы здесь… — раздался голос девушки, такой знакомый и такой нужный…
От её мужчин исходила настолько мощная волна радости и любви, что даже она, не будучи эмпатом, ощутила это. И Сойка вдруг поняла, смотря на плачущего, любимого мужчину, на сына, лицо которого почему-то очень изменилось, словно он повзрослел не на один год, осознала, что-то очень круто изменилось. Изменилось настолько сильно, что вся жизнь в какой-то, выпавший непонятным образом из её сознания момент, разделилась на "до" и "после" и пошла совсем по другим рельсам. Но как… вот же она проснулась по утру… но сейчас вечер… и где..?
***
В это же время, за тысячи километров от Дома, посреди лесной дороги, напротив закрытых тёмно-зелёных металлических ворот с красными звёздами по центру и тронутых на гранях ржавчиной, замер вдруг старик в шляпе-стетсоне. Подняв голову, он взглянул куда-то вверх. Улыбнулся.
— Я же говорил тебе… — пауза, словно он ждал ответа. — Обстоятельства изменились, согласен…
Посмотрев на ворота, старик чуть двинул рукой и ворота со скрипом начали раскрываться. А за ними, метрах в десяти дальше, на старика поднял мёртвый взгляд полусгнивший, с наполовину объеденным лицом… зомби. Раскрыв пасть в беззвучном хрипе, мертвец вытянул вперед одну руку и неуклюже заковылял к старику.
— И тебе привет, Василий, — усмехнулся Нестор, а голова "не-мёртвого" вдруг лопнула, обрызгав мелкими ошмётками гнилых мозгов, густыми каплями чёрной крови и осколками черепа всё на пару метров вокруг.
***
Приграничье.
Стаб Гвардейский.
Полтора месяца спустя от возвращения Сойки.
Вот уже месяц она каждый день приходила на Внешнюю стену и ждала по нескольку часов к ряду. Бойцы охраны уже привыкли к присутствию Анжелики. Помещение над воротами, наконец, вычистили до блеска, притащили нормальные стол и стулья, всегда имелись печенья и конфеты к чаю или кофе. Да, всякие "интересные" журналы пришлось убрать, но в них и надобность отпала, когда глаз радует присутствие приятной девушки, пусть даже на неё и смотреть только можно.
Конечно, поначалу, её компания напрягала, но узнав историю, бойцы прониклись. Медоеда и Горца знали. Во всяком случае, старожилы Гвардейского. Поползновений в её сторону не позволяли, хотя молодые и пытались флиртовать, но абсолютно безуспешно и быстро поняли, что им ничего не светит, да и "старички" им кулаки показывали за спиной Анжелики. С девушкой было интересно. Она оказалась отнюдь не глупой, за словом в карман не лезла и знала множество интересных вещей и рассказывала много историй из своих путешествий по Улью.
С момента, как ушёл Медоед, она чётко осознала, насколько ей его не хватает. И ждала, что ещё оставалось. С Ведой и Вжикой Анжелика подружилась. Они оказались очень разными. Веда, рассудительная и спокойная, Вжика, взбалмошная иногда и весёлая почти постоянно, обожала всё, что громко и далеко стреляет. И Анжелика тоже стала посещать занятия по боевой подготовке Отряда, подтягивая свои навыки, видя в этом не только полезное времяпрепровождение, но и острую необходимость. Вообще, бойцы на Базе оказались все отличные. Мятный не даром свой хлеб ел, принимал только лучших из лучших и не только по критерию боевого опыта. Отряд был сплочен в единый монолит. Это была настоящая, большая семья.
