– Но ведь прилетели потом?
В голосе сталкера слышалось нетерпение, как у ребенка, ожидающего продолжение интересной истории. Снежевич невольно улыбнулся: этот пыл был хорошо ему знаком.
– Прилетели, когда сменилось несколько поколений. Это по-прежнему были их «аисты», но теперь Земля стала для них родным домом. Им пришлось начинать с нуля. – Ученый усмехнулся. – Ничего не попишешь, видно, это у нас в крови.
Оба замолчали. Говорить почему-то совсем не хотелось.
– Они ведь снова здесь? – спросил наконец ученый.
Его разбирало любопытство, но деликатность не позволяла приставать с вопросами. Кроме того он понимал, что и так знает «слишком много».
– Я встречался только с одним из них, – скупо ответил сталкер. – Я сказал бы, они смотрят на мир иначе.
Больше никто из них эту тему не затрагивал. Снежевич с головой ушел в работу, каждую неделю отсылая результаты по электронной почте – встречаться им было уже необязательно. Чем дальше продвигалась работа, тем слабее становился энтузиазм и сильнее нарастало беспокойство. Это был не материал, а бомба, и ученый понимал, что, когда она «взорвется» во Всемирной сети, мало не покажется никому. Он беспокоился вовсе не за себя, а за своих близких.
В тот день, когда мужчина собрался на последнюю встречу с Волком, он никак не мог заставить себя выйти из дома. Ему было страшно. Холодный черный страх взял его за горло, сдавил грудь так, что человек не мог вздохнуть. Никогда еще он не испытывал такого страха, будто костлявая кладбищенская ладонь протянулась в его родной уютный мирок.
Снежевич долго не мог успокоиться, глотая валидол и прислушиваясь к отчаянно перестукивающему сердцу. Затем собрал все документы, отсканировал их и отправил Андрею по электронной почте. Вскоре ему полегчало. Он пришел в себя и вновь, хоть и с опозданием, засобирался на встречу. Но сделать это ему уже не удалось. Едва он запер за собой входную дверь, как перед ним словно из-под земли выросли двое мужчин с холодными цепкими глазами и показали удостоверения.
– Геннадий Петрович, – тихо сказал один из них, – пройдемте с нами.
* * *
Дэвид Грум сидел перед экраном монитора, бессильно опустив голову на руки. На экране мелькали бесчисленные сайты, на разных языках описывающие один и тот же материал. Скандал набирал обороты с каждой минутой. Вой со стороны официальных научных сообществ стоял оглушительный: бездельники дрались насмерть за свои теплые места, но это уже ничего не меняло. Дэвид провалил дело, и к утру его отчаяние перешло в болезненную апатию. Позорный провал дорого обойдется в первую очередь его отцу, который доверил ему так много и получил удар в спину.
Близился рассвет, а он все сидел, безразлично уставившись в экран, пока не почувствовал на своем плече теплую ладонь.
– Какие мысли? – Отец показал глазами на экран.
Дэвид сглотнул тяжелый ком:
– Прости, что не послушал, па…
Эрик покачал головой:
– Мозги для того, чтобы ими думать, а не испытывать сожаления. Не уподобляйся этим; страдания – их конек.
– Я подвел тебя…
– Это верно лишь отчасти. – Грум-старший смотрел на своего ребенка без тени укора или осуждения. – Я согласился с твоим предложением, потому что оно толковое. Рисковое, но единственно верное. Что изменилось теперь?
Сын растерянно молчал.
– Этого, – отец кивнул в сторону экрана, – было не избежать. Не нашлось бы местных идиотов, так они бы сами расклеили свои «листовки» на каждом фонарном столбе. Они пытаются опереться на местное население, как любые пришлые чужаки. Но это наши овцы, и мы пасем их давно и вполне успешно. Пойдут ли наши милые овечки за бродячими псами – это еще большой вопрос.
Дэвид угрюмо слушал, не пропуская ни единого слова.
– Ту мясорубку, что Гости устроили в центре Зоны, способны пережить лишь немногие, те, кто им под стать, – продолжил Эрик. – А они постараются сохранить как можно больше людей – это в их духе. Поэтому Зона скоро успокоится. – Он замолчал, обдумывая свои слова. – Игра только начинается, и все идет очень даже неплохо. Они сделали первый шаг: отобрали несколько десятков отморозков, на которых теперь будут опираться. И мы не будем им пока в этом мешать.
Сын вскинул на него удивленные глаза.
– Если мы сейчас уберем их «протеже», Гости разозлятся и раскрутят свою машину на полную мощь – мы им не оставим выбора, – пояснил отец. – Положив миллион, они, будь уверен, отберут не одну тысячу отчаянных ублюдков. А десять тысяч «спартанцев» способны заварить такую кашу, которую мы уже не расхлебаем. Так что пусть эти шестеро, включая чокнутого писаку, возвращаются в Зону. А их московский переводчик, коль он им так нравится, – домой.
Дэвид задумчиво покачал головой.
– Как-то странно… – В его взгляде было смятение. – Получается, они стояли у истоков практически всех цивилизаций. Они их, можно сказать, вырастили. Почему же…
– Это наша планета! – жестко прервал его Эрик. – Они – безумцы, которым не сидится на месте, а мы здесь родились. Пускай, пока они бороздили Вселенную, мы еще висели на ветках. Допустим, мы бы и теперь продолжали висеть, без их знаний. Но между нами пропасть. Мы знаем, что стадом глупым и ленивым нужно управлять, а не ждать, когда оно превратится в стаю ангелов. И пусть катятся ко всем чертям со своими дурацкими идеями! – Он побагровел от злости. – Они недостойны своих знаний! Транжирили их направо и налево, но знания – это великое сокровище, и нельзя метать их, словно бисер, перед носом у быдла! – Отец вошел в раж. – А теперь, ну надо же – обидели их, ублюдков! Расплодились как крысы, захапали большую часть континента, а они его заслужили?! Не передохнут никак, твари! Скоты!! Хуже ниггеров, хуже азиатов!
Его трясло от злобы так, что Дэвиду стало не по себе.
– Их уже споили, развратили и превратили в животных. Они ходят в церковно-приходские школы и вымирают – и все равно дергаются! – Эрик с хрустом раздавил в ладони стеклянный стакан, так что на стол заструилась кровь. – Но ничего, осталось всего одно поколение. Больше некому будет «горести прошлые» считать.
С невероятным трудом Эрик взял себя в руки, обмотал изрезанную ладонь носовым платком и заговорил уже более спокойным голосом:
– В Зону пока пусть поездит Фрай: тебе нужен отдых. Побудь со мной, займись делами. Сделай, как я прошу, сын, – мне еще не раз потребуется твоя голова, и мысли в ней нужно привести в порядок.
Дэвид кивнул, и отец, едва заметно улыбнувшись, поднялся с кресла.
– А где мои шестеро? – спросил молодой человек напоследок.
– Трое вернулись в лагерь. Журналиста вчера взяли в Афганистане. Он ранен, но вроде не опасно. – Отец уже стоял в дверях. – А двое как раз сейчас на пути в Зону.
