подбросишь?
— Разумеется! — улыбнулся тот. — Идёмте!
Мы покинули здание и погрузились в легковой автомобиль, мне пришлось тесниться на заднем сиденье, зато Городец разрешил:
— Спрашивай!
— Куда сейчас? — уточнил я первым делом.
— Квартиру Резника обыщем, после с ним самим на кафедре побеседуем.
— Не сбежит? — забеспокоился я и сразу понял, что сморозил глупость.
— За ним приглядывают, так просто не сбежать, — уверил меня Георгий Иванович. — И хоть об инциденте на лодочной станции уже известно, имена погибших держатся в тайне. Не должен запаниковать.
— Не должен, — согласился с ним Альберт Павлович, выворачивая со двора вслед за кавалькадой из четырёх машин.
Я усмехнулся и обратился к своему второму куратору.
— Всё ещё думаете, что дело в излишне впечатлительной барышне и её дружке-социопате?
Майор Городец коротко хохотнул, а вот Альберта Павловича цитирование его собственного высказывания оставило полностью равнодушным.
— Не в моих принципах пояснять смысл своих слов, но для тебя готов сделать исключение из правил. Гипотетически, Петя. Я лишь выдвигал предположение на основании имевшейся у нас на тот момент информации. Сейчас же с учётом новых обстоятельств я склонен согласиться с мнением уважаемого Иллариона Валериановича о том, что мы можем иметь дело с кружком бомбистов.
— Но аналитики полагают иначе?
Майор Городец, которому и адресовалась реплика, позволил себе недовольную гримасу.
— Этим умникам втемяшилось в голову, будто убийства преподавателей, распространение среди студентов наркотиков и саботаж процедуры инициации — звенья одной цепи, целенаправленные действия по очернению института. Ссылаются на разведданные. Резника уже чуть ли не в Гроссы записали.
— Серьёзно⁈
Куратор кивнул.
— Всё предельно серьёзно, Петя. Серьёзней некуда.
Обыск у Резника начался ещё до нашего приезда и, судя по плохо скрываемому госпожой Хариус неудовольствию, на сей раз Георгий Иванович её переиграл. В подъезд отведённого для проживания преподавателей и младших научных сотрудников дома мы прошли беспрепятственно, а вот в квартиру меня, в отличие от Альберта Павловича, не пустили. Я этому обстоятельству нисколько не расстроился и, решив лишний раз не мозолить глаза молодым людям из аналитического дивизиона, поднялся на площадку между этажами, уселся там на верхнюю ступеньку и задумался, зачем вообще кураторы потащили меня с собой.
Просто по привычке или имеются конкретные планы?
Кто б сказал!
В коридор выглянула госпожа Хариус, что-то сказала толпившимся у двери аналитикам, и Юрий немедленно убежал вниз по лестнице. А стоило только дамочке вернуться обратно в квартиру, Дамир Соль пихнул в бок одного из своих товарищей.
— Слышали⁈ «Подсознание как источник сверхспособностей» с библиотечным штампом нашли! Это издание под грифом «совершенно секретно» числится, мне к нему в том году доступ не согласовали!
Его приятель лишь фыркнул в ответ.
— Да это что! «Феномен гипнотизма» Лесневского, «Идеальную инициацию» Дамиани в редакции пятнадцатого года и «Математические методы гипноза» Ручейника лет двадцать назад в реестр запрещённой литературы внесли за ошибочность и антинаучность! Их в принципе из спецхрана выносить запрещено! И перевод с айлийского устаревших «Наставлений по контролю инициации» тоже к свободному обращению запрещён! У Резника они откуда?
Молодые люди оглянулись на стоявшего поодаль сотрудника контрольно-ревизионного дивизиона и принялись едва слышно шушукаться, дальше уже я не смог разобрать ни слова. Впрочем, долго терзаться неизвестностью не пришлось, очень скоро опергруппа покинула квартиру, и я поспешил вслед за Альбертом Павловичем и Георгием Ивановичем. Но только мы вышли во двор и двинулись к автомобилю, как наперерез бросился Вяз.
— Что вы себе позволяете⁈ — возмутился начальник управления физической защиты. — Это зона ответственности Бюро! Вы не имеете права орудовать здесь без предварительного согласования с нами!
— Почему посторонний за оцеплением⁈ — рыкнул майор Городец. — Эдуард, кто руководит операцией: ты или я? Разберись!
Специальный агент контрольно-ревизионного дивизиона кликнул парочку оперативников, но вот так просто выставить Вяза со двора не вышло. Этому предшествовала короткая и вместе с тем весьма ожесточённая перебранка, в ходе которой моему вроде как до сих пор начальнику в неподпадающих под нормы делового этикета выражениях посоветовали не совать нос в чужие дела и держаться подальше от места проведения операции, а заодно приказать то же самое подчинённым, если только он не желает вытаскивать их из-за решётки или и вовсе угодить в кутузку сам.
Даже на мой предвзятый взгляд, Эдуард Лаврентьевич откровенно перегнул палку, взбешённый прилюдным унижением Вяз едва с кулаками на него не набросился. Лишь в самый последний момент сдержался и крикнул:
— Я доложу в ректорат!
Никто не обратил на этот вопль ни малейшего внимания.
— Выдвигаемся на кафедру! — распорядился Георгий Иванович.
Я вновь полез на заднее сиденье, откуда и спросил кураторов:
— Я вам точно нужен?
— Не в моих принципах отвечать на вопросы избитыми банальностями, — хмыкнул куратор, втыкая первую передачу, — но ты эту кашу заварил, тебе её и расхлёбывать.
— И вовсе не я!
— А чья подружка ту парочку наповал уложила? Из чьего пистолета, а?
— Если б не она, мне бы голову оторвали! — напомнил я и потёр набухшую на затылке шишку.
— Из-за вас у нас теперь свидетелей нет — убийства Резнику точно пришить не получится. Ладно хоть запрещённую литературу изъяли.
— Скажет — подкинули.
— Книги в сейфе лежали. И опять же мы его заметки и расчёты нашли, любая графологическая экспертиза их подлинность установит. Ну а ты раздражающим фактором поработаешь, аналитики попытаются реакцию Резника на твоё присутствие считать.
— Если только так…
На сердце у меня было неспокойно, но обошлось без осложнений, разве что пока шагал от машины к входной двери, успел приметить отиравшегося поблизости Максима Бондаря. Ничего, пусть смотрит. Главное, чётко сработали подчинённые Городца: сблизились с дежурившими в коридоре активистами, заговорили им зубы и вывели на улицу. Никто даже не пикнул.
Но это просто буйных не нашлось: будь тут покойница-Эля, уж она бы спуску никому не дала. Бешеная была. Хорошо, что Инга её упокоила.
Только где же пухлый Ваня?
— Заходим, заходим, заходим! — негромко скомандовал Эдуард Лаврентьевич, когда этаж освободили от активистов.
Будто желая взять реванш за упущенную инициативу при обыске на квартире доцента, Эльвира Генриховна велела своим подчинённым следовать за двумя вбежавшими на кафедру оперативниками, а дальше уже вошли все остальные.
— На этаж никого не пускать! — крикнул Эдуард Лаврентьевич вставшему у лестницы сотруднику и прикрыл за собой дверь.
Из кабинета заведующего тянуло сильным запахом краски, встретил опергруппу доцент Резник в основном помещении кафедры.
— Что здесь происходит⁈ — возмутился он. — Куда вы их уводите⁈ Стойте, я сказал! Оставьте моих студентов в покое!
В разряд студентов, коих вознамерились взять под белы рученьки оперативники, попал Иван Дубок и ещё парочка активистов. Резник встал за них стеной, а прямого силового противостояния сотрудникам контрольно-ревизионного дивизиона пока что было велено избегать, выдворить молодых людей не вышло.
— Это возмутительно! — заголосил доцент и схватил лежавшую на столе шляпу. — Я немедленно поставлю в известность об этом произволе ректорат!
Демонстративно закрытая дверь Резника ничуть не смутила, он всерьёз вознамерился прорваться через оперативников, удар пришлось принимать на себя Спасу.
— Настоятельно прошу вас задержаться, — спокойно произнёс старший советник надзорного дивизиона. — Вот постановление на проведение обыска, ознакомьтесь.
Резник недоверчиво нахмурился, принял бумагу и, наскоро просмотрев текст, уточнил:
— Так вы по тому взлому? И к чему такая помпа, господа?
— Открылись новые обстоятельства, — заявил Эдуард Лаврентьевич и махнул рукой своим людям. — Начинайте, начинайте! И этих на выход!
— Нет, постойте! — возмутился Резник. — Я знаю свои права и не потерплю произвола! Никакие новые обстоятельства не способны оправдать нарушение законности! Желаете учинить обыск — делайте это по всем правилам, в присутствии понятых! И ваши подставные меня не устроят! Определённо — нет!
За время этой тирады Борис Давидович окинул незваных гостей колючим взглядом, и я, ощутив неуютный холодок, инстинктивно попытался укрыться за спиной Альберта Павловича, даром что был выше куратора сантиметров на десять.
Эдуард Лаврентьевич начал что-то разгорячённо доказывать, но Резник его аргументы со всей решительностью отмёл. Так вот и вышло, что обыском занялись сотрудники аналитического дивизиона, а парочка подчинённых Георгия Ивановича взялась контролировать понятых, благо Иван Дубок остался при доценте, точнее сказать — уподобился соляному столбу. Стоял, сопел, потел. Происходящее его определённо нервировало сверх всякой меры.
На толстяка бы сейчас чуток надавить — глядишь, и раскололся бы, но куда там! Все на Резника нацелились. Вот он главный приз! Ату его!
Впрочем, нет — не все. Старший советник Спас, будучи коллегой Бориса Давидовича по преподавательской деятельности, от допроса самоустранился,
