– Проехали… – буркнул снайпер, поднимаясь с помощью Блазковича на ноги.
– Никому не нравится, что тут происходит, – негромко произнёс Дойл, бросая взгляд на меня. – Мне – тем более, но…
Я на мгновение прикрыл глаза и глубоко вдохнул…
В воздухе пахло чесноком и палёным мясом.
– Продолжаем движение, – ровным тоном произнёс я. – Нужно уходить отсюда.
– Эээ… Садж… – даже Дойл оказался выбит из колеи моим хладнокровием.
Ничего… Я и сам от себя почти в шоке. Хорошая штука – шок. Главное – совсем не больно.
– Мы не виноваты, – продолжил я. – Это вина «штормовых стражей», вина полковника Коннорса. Всё произошедшее… всё происходящее – их вина. Только их. И они заплатят. За всё.
Парни встретили мои слова гробовым молчанием и тяжёлыми взглядами… Взглядами в сторону. Они явно старались не смотреть мне в глаза.
Ну и ладно. Переживу. Я многое пережил. Многих пережил. И это переживу, чего уж там…
– Если мы разгромим «стражей», то всё закончится. – Мой голос казался лишним в здании, полном мертвецов. Его не должно было здесь быть. – Вы со мной? Или нет?
Я обвёл свою команду взглядом.
Наёмники молча зашагали вперёд, обходя меня…
Спустя несколько секунд, следом за ними двинулся и я. Тоже молча.
Мой голос был здесь лишним. Его не должно было здесь быть.
Сент-Клементе, Калифорния, США, 2017 г.
– Доктор Курц. – Я пожал руку крепкого лысоватого мужика лет сорока пяти. – Как моя сестра?
– В норме, Алекс, – ответи врач. – Она у вас очень сильная.
«В норме».
«В норме», а не «хорошо» – значит, всё по-прежнему. По-прежнему неважно.
Юля превратилась в собственную тень всего за месяц – саркома Юинга.
Никогда раньше о таком дерьме даже не слышал, а теперь знаю почти всё. Поражает костные ткани нижних конечностей и таза. Тот же рак, только основа развивается не из эпителиальных тканей внутренний органов, а из тканей соединительных. Крайне велик риск заболевания в молодом возрасте. У детей протекает намного быстрее и тяжелее, самый рискованный период – 10–15 лет…
– Хорошо, тогда я загляну к Юле.
– Она спит. – Курц неожиданно замялся. – И, Алекс… Твоя сестра случайно не говорила тебе ни о какой своей подруге?
– Из её подруг я знаю только Иви…
– Нет, эту егозу я тоже знаю. А это девушка лет шестнадцати, красивая, длинные чёрные волосы, красные глаза…
– Что, простите?.. Может, это кто-то из больных или…
– Нет, я всех проверил – никого подходящего под описания у нас нет, – покачал головой врач. – Красные глаза, платье цвета крови… Хотя Юлия и сказала, что познакомилась с ней, когда она стояла около её кровати и смотрела на неё…
– Доктор Курц, если кто-то неизвестный заходит по ночам к моей сестре, то вам лучше бы с этим разобраться, – резковато бросил я, заходя в палату.
Сестра спала. Тревожно, неспокойно. По её лицу то и дело пробегали гримасы боли, и она начинала тихонько бормотать.
– Нет… Алекса, нет… Пожалуйста, прости… Не слушай его… Прости… Не слушай его…
Я присел около кровати и взял сестрёнку за руку, девочка тотчас же вынырнула из зыбкой полуяви-полусна и взглянула на меня.
– Ну, как ты тут, Юльчонок? Как себя чувствуешь?
– Я в порядке, – бледно улыбнулась она. – Мне уже совсем-совсем не больно…
Я знал, что она врёт.
А какой главный признак саркомы Юинга, да и любой саркомы?
Боль.
Постоянная и почти незаглушаемая лекарствами. Если бы двенадцатилетней девочке вообще можно было давать сильнодействующее обезболивающее… Поэтому ей приходится всё это терпеть.
Миф о крутости американской медицины разрушился сразу – докторы Хаусы явно практиковали в каком-то другом мире, но не в нашем. Уровень больниц – ничуть не лучше российских, вот только в российских не нужно выкладывать за лечение не просто тортики и коньяк, а сотни тысяч долларов.
Игорь, который уже было собирался разорвать контракт с SCE и вернуться в Россию, вынужден был остаться и работать дальше на АЭС. Пришлось найти работу и матери, да и я сам хоть какую-то работу нашёл – через Мартина устроился в местный автосервис.
Но денег всё равно не хватало…
– Ничего, всё будет хорошо… – вымученно улыбнулся я. – Ты, главное, держись…
Золото волос сестры превратилось в пожухлую травы, да и химиотерапия вносила свой вклад… Поэтому Юля теперь не снимала с головы платок, типа как у монахинь или английских медсестёр.
– Знаешь, Саша, а отсюда ведь совсем не видно моря… – улыбнулась девочка. – Давай, как мне станет немного получше, съездим туда? Там здорово… Стоишь на берегу и чувствуешь соленый запах ветра, что веет с моря…
– И веришь, что ты свободен, и жизнь лишь началась, – продолжил я. – И губы жжет поцелуй, пропитанный слезой… Знаешь, мне никогда не нравился этот фильм. И мне не нравилось, что он нравился тебе.
– Это хороший фильм. Добрый. Просто он о мечте, а у тебя её нет, Саша.
Неправда. Теперь я знаю, чего хочу. Не денег, известности или любви первой красавицы мира. Я просто хочу, чтобы моя сестра осталась жива. Чтобы снова стала здоровой, могла ходить, смеяться как прежде и как прежде радоваться жизни.
Ради этого я пойду на всё. Если надо будет спалить эту грёбаную страну или весь мир – я сделаю это. Всё, ради того, чтобы однажды проводить взглядом тонущее в море солнце.
– Ты не права, Юльчонок, у меня есть мечта.
Неожиданно в кармане джинсов зазвонил телефон. Я тут же достал его, чтобы сбросить вызов и перевести мобильник в беззвучный режим, но озадаченно уставился на имя звонившего.
Мартин? А что ему могло потребоваться-то?
– Ответь на звонок, Саша, сбрасывать вызов невежливо, – строго произнесла сестра.
– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа… Да, слушаю!
– Алекс, ты дома? – вместо приветствия произнёс Уокер.
– Нет, а что?
– Я так и понял, раз ты ответил… Тогда включай телевизор, любой новостной канал.
– Да что вообще происхо…
– Хотел бы я знать.
– Так, Юля, я сейчас отойду ненадолго…
Я вышел из палаты в коридор и бстро прошёл до ближайшего висящего в коридоре телевизора, вокруг которого уже столпилось изрядное количество народа. Без особого труда протолкнувшись поближе, я увидел экстренный выпуск новостей…
В котором показывали наш дом?!
– …состоялся штурм дома, где предположительно укрывался виновный в попытке взрыва на АЭС Сан-Онофре, произошедшей этим утром.
Патрульные машины и полицеские броневики вокруг нашего коттеджа, толпы спецназа на лужайке перед домом, выбитые окна и двери.
– Уже названо имя подозреваемого – это некий Игорь Бероев, выходец из Чечни, работавший инженером по технике безопастности на станции и, предположительно, завербованный ИГИЛ…
