— Так вот! — решив не отвлекаться, продолжил я. — Этот, который "доппель", от воли колдуна не зависит, наоборот, жаждет уничтожить своего создателя и занять его место… Глупо, ауры разные, на первой же проверке обязательно спалится… Но это сродни инстинкту, тут головой никто не думает…
— Точно, точно… — солидно покивал головой алхимик. — У Созерцающих, кстати, одним из доводов, почему надо принять метку Кали, служит как раз то, что она защитит от появления доппельгангера.
— Кали или метка? — поинтересовался я, слегка качнувшись вперед.
— Да не все ли равно? Метка, понятное дело…
— А у вас, магистр, метки, выходит, нет?.. После смены ауры-то? — уточнил я на всякий случай, нащупывая рукоять ножа и придвигаясь еще ближе к Кревиолу. Второго Витали Стрекалова, поглощенного собственными креатурами, мне здесь не хватало…
— Подловил!.. — рассмеялся Кревиол совершенно спокойно, и его тон лучше всего остального убедил меня в том, что напрягся я напрасно, — А еще меня параноиком обзывал!
— А ведь действительно подловил! — хмыкнул Лимлин. — Вспомни себя, как ты к нам пришел, Кревиол, какой был толстый, да как молил, чтобы мастера тебя от Поиска в Горе закрыли! Сейчас тебя-то и не узнать… И прав Петя — изменение ауры сказывается на изменении внешности вплоть до того, что человек с нестойкой аурой может стать оборотнем.
Во какие откровения! Я даже заподозрил, что Лимлину окуда-то известна моя история с Виталей Стрекаловым, но потом я отбросил эту мысль как несущественную. Мертв Виталя? Мертвей не бывает. Вот и ладушки…
Однако все это наводит на некие мысли.
— А скажите, Кревиол, такое средство наркотическое, как "Крем", на ауру именно так и воздействет — расшатывая и заменяя собой ее фракции? Так что и внешность меняется?..
— Нельзя ли ближе к делу?! — немедленно вспылил Лимлин, — У нас тут каждая минута на счету, дырка в любое мгновенье образоваться может! А ты о каком-то "Креме" начинаешь!!! И не говори, что ты еще и наркоман — располовиню!
И Лимлин в очередной раз схватился за свою секиру. Вот чудак! Да, гном прав, конечно, всему свое место и время, но кто бы знал, какие открытия приходят в мою голову именно тогда, когда им там не время и не место находиться! Однажды на любовном свидании я сорвал с подушки наволочку и написал на ней вариант перевода одного мистического стихотворения — с древневилларского — все время крутившегося в голове, вызвав ужас и всяческие подозрения со стороны одной очень милой, но совершенно необразованной барышни… Ну, если уж совсем честно, тогда я слегка переборщил: заставил испуганную красотку напялить наволочку на себя — для работы нужно было иметь весь текст перед глазами… Надо ли говорить, что "продолжения банкета" не было, и с тех пор девица перестала меня узнавать в упор… Такая неромантичная… Ладно уж, Лимлин, не отвлекаемся…
— А если тот состав, с помощью которого Вы сами ауру изменили, и здесь опробовать? — снова задал я вопрос Кревиолу, но тот только досадливо отмахнулся.
— Состав слишком долго пронизывает собой организм, — объяснил мне свое поведение алхимик, — Самим организмом постоянно отвергается, так что приходится повторять обряд, а времени у нас столько нет…
Вот, и чем снадобье Кревиола лучше "Крема"? Разве что привыкания не вызывает и наркотой не может считаться…
— Время, время… — досадливо произнес я, дернув ухом. — Очень спорный фактор! Дырка, конечно, может в любое время образоваться, но сначала будут же всякие изменения! Сначала, если я правильно все понимаю, портал образуется! Портал, куда все неумехи попадать будут, сам же говорил! Попадать, чтобы немедленно сойти с ума! Так что ждем возникновения портала и сидим тихо, как тараканы под раковиной! И кстати, Кревиол, ребятки твои стрелять не будут ведь, если портал откроется?
Магистр хлопнул себя по лбу и побежал отдавать приказания своим наемникам. Судя по бормотанию алхимика, он решил отправить свой отряд домой, отставив при сее только вестового. Внутренне я был согласен с его выбором — опасностей пока не предвидится, смысла в присутствии вооруженных людей в роще нет. Если все же портал образуется, и паче чаяния кто-нибудь из него вывалится, то у этих "попаданцев" будут проблемы похлеще, чем отряд озерников, подготовленных, по меркам Тверской академии, на троечу. Гном долго смотрел вслед долговязой фигуре алхимика, с трудом выдирающего ноги из жидкого теста, в которое превратилась приличная на вид тропинка, и сказал задумчиво:
— Я в тебя верю, Петя… Не зря же я тебя спасаю всю дорогу! У этой задачи не может быть решения, которое устроило бы всех, но если кто и способен разгрызть этот орешек, то только ты…
Я вскинулся ответить на эту немудреную лесть, ответить грубо и с наездом, но вспомнил свое поведение в саду камней у гномов, и сник.
— Ладно… Чего уж там… — вздохнул я горько. — Доставай свой топор и иди за мной… Будем, что называется, выходить за рамки…
***
Дождь… Холодный, не летний, а такой, как бы сказать, зимний, что ли, если зима теплая и без снега. Но все равно зима. Когда идет дождь, время чувствуется всеми фибрами души: одна капля упала — секунда прошла, вторая, третья, и вот уже нескончаемый поток капель и секунд, то убыстряющийся и хлещущий по лицу, то падающий монотонно и отвесно на макушку, вместо пытки, значит, то разбивающий вдребезги и без того неприглядное отражение в быстро увеличивающихся лужах. Короче, когда идет дождь, обыкновенного эльфа бессмысленно и опасно ставить в караул — непременно отвлечется. Для меня лично все окрашивается в какой-то серый цвет, под стать небу, нападает непонятное уныние, вплоть до безразличия к собственной судьбе, и многие события, в том числе с моим участием, я воспринимаю отрешенно, будто вижу их со стороны, с экрана, будто смотрю черно-белое кино, запущенное в замедленном режиме…
— И-эх! — гном протяжно хэкнул в последний раз, секира его опустилась на комель остролиста, искривленного, как позвоночник каторжника, склонившегося над своей чашкой с баландой. Остролист дрогнул шипами на всех своих листьях и начал медленно клониться к земле. Движение, сперва неспешное, постепенно набрало скорость, так что удар ствола о землю был ощутимо силен. Хороший все-таки глазомер у гнома: верхушка дерева вплотную прилегла к комлю другого, только что срубленного, завершив формирование пентаграммы.
— Никогда не думал, что эльф может посоветовать рубить деревья! — утирая пот рукавом, прокомментировал Лимлин свой трудовой подвиг. Кревиол энергично закивал головой, а я лишь высокомерно дернул плечом, отвернув лицо, что должно было означать "Есть эльфы и… эльфы, точно так же есть деревья и… деревья". Но гном был далек от толкования паралингвистических знаков, так что прогудел сочувственно:
