Я тут же понимаю, что это не ради их защиты.
Если бы Капитолий заботился об их безопасности, их бы поместили в какой-нибудь бункер.
Это для того, чтобы защитить Сноу.
Дети - это его живой щит.
С левой стороны показывается большая волна людей.
Меня окружают многочисленные фигуры, несут меня в сторону, сбивая с курса.
Я слышу крики: "Мятежники! Мятежники!" и знаю, что они должно быть прорвались.
Толчком меня уносит, я ударясь о флагшток и кроепко цепляюсь за него.
Используя веревку, что висит сверху, я поттягиваюсь вверх от давки тел.
Да, я могу видеть как армия мятежников врывается на площадь, унося мятежников обратно на проспекты.
Я внимательно изучаю площадь в поисках капсул, которые непременно взорвутся.
но этого не происходит
Происходит вот что: судно на воздушной подушке с эмблемой Капитолия появляется прямо над детьми на баррикаде.
Множество серебристых парашютов дождем опускается на них.
Даже в этом хаосе дети понимают, что содержат в себе парашюты.
еда
лекарства
подарки
Они с нетерпением их хватают и борятся со шнурами.
Судно на воздушной подушке исчезает, проходит пять секунт и двадцать парашютов одновременно взрываются.
Толпа начинает вопить.
Красный снег завален миниатюрными частями тела.
Многие из детей погибло сразу, но другие лежат на земле страдая в агонии.
Некоторые молча стоят пошатываясь, рассматривая оставшиеся серербяные парашюты в их руках, кака будто там внутри есть что-то полезное.
Я уверенна, что миротворцы не знали об этом, так как они снимают баррикады, что открывает путь детям.
Другая группа в белой форме пробирается через проход.
но это не миротворцы
это врачи
врачи мятежников
я узнаю эти униформы где угодно
Они суетятся вокруг детей, орудуя аптечкой.
Сначала я мельком вижу светлую косу вдоль ее спины.
Потом, когда она сдергивает свою куртку, чтобы укрыть плачущего малыша, я замечаю утиный хвостик, образованный подвернутым краем рубашки.
Я реагирую так же, как и в тот день, когда Эффи Бряк назвала ее имя на жатве.
Во всяком случае, я должна идти, хотя бы с трудом. Потому что я оказалась на основании флагштока, не способная понять, где нахожусь, в течение нескольких секунд.
Потом я проталкиваюсь через толпу, как делала это раньше.
Стараясь выкрикнуть ее имя во всем этом реве.
Я почти здесь, почти рядом с баррикадами, когда мне кажется, что она слышит меня.
Потому что всего на мгновение она замечает меня, ее губы формируют мое имя.
и в этот момент начинают падать остальные парашуты
Правда или нет? Я в огне.
Огненные шары, вырвавшиеся из парашютов, преодолели баррикады и сквозь снежный воздух приземлились в толпу.
Я только собралась увернуться, как один достиг меня, языки его пламени начали подниматься по моей спине, превращая меня во что то новое.
Создание столь же неугасимое, как солнце.
Прошедший через огонь знает лишь одно ощущение: агонию.
Ни образа, ни звука, ни чувства кроме безжалостно горящей плоти.
Наверное, иногда я впадаю в бессознательное состояние, но имеет ли это значение, если там я не могу найти пристанища? Я - птица Цинны, воспламененная, яростно летящая, чтобы спастись от неизбежного.
Огненное оперение вырастает из моего тела.
Биение моих крыльев лишь разжигает пламя.
Я уничтожаю себя, но не до конца.
Наконец, мои крылья начинают ослабевать, я теряю высоту, и меня затягивает в пенящееся море цвета глаз Финника.
Я плыву на спине, которая продолжает гореть под водой, но агония перестает мучить.
Когда я просто плыву по течению и теряю способность управлять собой, приходят они.
Мертвые.
Те, кого я люблю, летят словно птицы в открытом небе надо мной.
Парящие, зовущие меня присоединиться к ним.
Я очень хочу последовать за ними, но морская вода пропитывает мои крылья, делая невозможным поднять их.
Те кого я ненавижу тянут меня в воду, разрывают мое соленое тело острыми как бритва зубами.
Кусают снова и снова.
Затягивая меня под поверхность воды.
Но маленькая белая птичка окрашенная в розовый ныряет, цепляясь своими когтями за мою грудную клетку и пытается оставить меня на поверхности.
"Нет, Китнисс! Нет! Ты не можешь уйти!" Но тот кого я ненавижу выигрывает и если она(птичка) не отпустит меня, она тоже умрет как правило.
"Прим, позволь уйти!" И наконец она это делает.
Я глубоко под водой, покинутая всеми.
Слышен только звук моего дыхания, и нужны неимоверные усилия, чтобы не пустить воду внутрь, вытолкнуть ее из моих легких.
Я хочу остановиться, пытаюсь задержать дыхание, но вода прокладывает свой путь внутрь и обратно против моей воли.
"Позволь мне умереть.
Позволь мне последовать за другими," я умоляю кого-то удерживающего меня здесь.
Нет ответа.
Я в ловушке на дни, годы, возможно века.
Я мертва, но мне не позволяют уйти.
Жива, но все равно что мертва.
Настолько одинока, что была бы рада кому угодно, чему угодно, не важно, насколько это отвратительно.
Но когда у меня наконец-то появляется посетитель, это приятно.
Морфлий.
Он бежит по венам, облегчая боль, делая мое тело легким настолько, что оно может снова подняться на поверхность и остаться парить на волнах.
Волны
Я действительно плыву по волнам.
Я могу ощущать их кончиками своих пальцев,шевелящейся частью моего обнаженного тела.
Так больше боли, но это что-то похожее на реальность.
В горле как будто провели наждачной бумагой.
Запах горящих лекарств с первой арены.
Голос моей мамы.
Эти вещи пугают меня, и я пытаюсь вернуться в глубину, погрузить рассудок обратно.
Но нет пути назад.
Постепенно мне приходится принять себя такой, какая я есть.
Почти сгоревшая девушка без крыльев.
Без огня.
И без сестры.
В ослепительно-белом Капитолийском госпитале, доктора применяют свою магию на мне.
Покрывая мои ссадини новыми кусочками кожи.
Заставляя клетки поверить, что они мои собственные.
Управляют частями моего тела, сгибая и растягивая конечности, чтобы убедиться, новая кожа подходит телу.
Я слышу снова и снова, насколько мне повезло.
Мои глаза удалось сбереч.
Большую часть моего лица также удалось спасти.
Мои легкие поддаются лечению.
Я буду словно новенькая.
Когда моя обновленная кожа достаточно укрепилась, выдерживая давления, пришло больше посетителей.
