– Да, да и еще раз да!
– Но ведь батальон состоит из живых людей.
– И если ты когда-нибудь об этом забудешь, мне придется пристрелить тебя и принять командование. – Матти просиял. – Конечно, потом я мог бы с тем же успехом застрелить и Консервный Оскал.
По иронии судьбы Рауль Санмартин занимался тем же, чем и Верещагин.
Сидя за столом напротив Рауля, Наташа Солчава нерешительно протестовала:
– Но ведь медицинской необходимости нет!
В связи с последними событиями непоколебимая Наташа явно сдавала позиции. Санмартин не преминул этим воспользоваться.
– Не припоминаю, чтобы я говорил, будто такая необходимость есть. Я говорил, что есть военная необходимость, а это вовсе не одно и то же. – Он взял в руки одну из стеклоновых сенсорных иголок и принялся внимательно изучать схему находящегося перед ним прибора. – Вы понимаете, мы делаем это вовсе не для забавы.
– Нет, не понимаю, – резко ответила она, – Должна быть медицинская цель! Я никогда не режу людей ради забавы, как вы изволили выразиться.
Он положил на стол электронный ответчик и извлек из кармана документ.
– Прочтите это.
Она нерешительно взяла у него бумагу и внимательно прочла. Солчава явно была выбита из колеи бессмысленным на первый взгляд насилием, которое творилось на планете последние несколько дней. Рауль подумал было, что лучше бы он занялся поисками одного из вертолетов Евы Мур, но слухи, распространяемые тем типом из биохимии, взбудоражили весь госпиталь. Риск, что кто-то совершит опасный просчет, был слишком велик.
К тому же он знал Солчаву. Младшему составу всегда приходится делать самую грязную работу, и на мгновение он ощутил презрение к Еве Мур, которая так усердствовала поначалу, а потом оставила всю свою работу Варягу.
Солчава подняла глаза от документа.
– Это согласие, по форме напоминающее согласие на медицинскую операцию. Он принимает имперскую власть и соглашается на любые меры, необходимые для того, чтобы это согласие подтвердить. Я не понимаю.
Санмартин снова залез в карман и вынул оттуда пачку документов.
– У меня таких еще тридцать девять штук, – примирительно сказал он. – А выглядит это похожим на медицинский документ потому, что я сам того хотел.
Эти аккуратные листочки могли оправдать все, что угодно. Он небрежно бросил их на стол.
– Здесь документы, подписанные каждым из сорока. Уж не хотите ли вы и теперь оспорить наше право запихнуть им эти ответчики куда надо?
Солчава задумалась.
– А с какой целью это делается? – спросила она, сдавая первую позицию.
Санмартин глубоко вздохнул. Если уж Солчава ставила под сомнение законность происходящего, то куда более трудным делом было бы добиться согласия от бригадного адвоката, который превратился в шлак вместе с космопортом.
Он достал из ее кармана скальпель, включил его и отрегулировал рубиново-красное режущее лезвие по глубине на сантиметр и по длине на два.
– Им ведь велено было сидеть дома – и мы не шутили. Если я отпущу их под честное слово, а неделю спустя мы изловим их с ружьями в руках, то всех до единого перестреляем.
Он протянул Солчаве один из ответчиков, которые предлагал вживить в тела всех сорока буров. -
– Эти штуки не дают о себе знать, покуда не подан сигнал, – и тогда мы узнаем, где в данный момент находятся эти люди. – Этим дело далеко не исчерпывалось, но Санмартин предпочел не раскрывать карт до конца. – Если в хвостах у этих парней будут сидеть такие штучки, а ребята попадут не туда, где должны быть, у нас будет возможность убедить их одуматься, прежде чем возникнет суровая необходимость всех поставить к стенке. Если им, конечно, повезет.
Солчава сурово взглянула на него, подумав, возможно, о том, сколько уже пролилось крови.
– А если их не удастся уговорить?
– Доктор, всю жалость, которая во мне есть, я распределяю между достойными. В этом батальоне принято предупреждать лишь единожды – и те, кто этого удостоился, считают при этом, что им крупно повезло.
И он выключил лазерный скальпель.
– А что им еще оставалось? Если бы они не подписали бумаг, что было бы?
Санмартин невесело ухмыльнулся.
– Двое отказались. Полагаю, сейчас они на острове Хенке, где проведут остаток жизни, весьма плохой жизни.
Он предпочел умолчать, чтО для них было бы лучше не жить. Он просто положил скальпель на стол и поглядел на собеседницу.
– Доктор, когда я сообщаю своим правила игры, мы играем по этим правилам. При этом мы можем действовать в обход этих правил, но все равно это игра по правилам. А некоторые правила очень и очень строгие. Но я предлагаю вам сделку. Мы не станем брать на себя труд стрелять этих парней, если изловим их на следующей неделе с ружьями. Они будут ваши. Мы отдадим их вам.
Надо было обладать недюжинным хладнокровием, чтобы представить важный стратегический и тактический шаг как гуманный и красивый жест – но, как только что сказал сам Санмартин, он не нарушает правил, а лишь обходит их.
Он снова взял со стола скальпель и протянул Сол-
– Вы хирург. Вот и режьте.
Солчава медленно кивнула.
Разумеется, на стороне Санмартина было одно существенное преимущество, о котором он знал. Некая частица души Солчавы более всего на свете хотела угодить Варягу – это и была позиционная слабость противника, и эту прореху в обороне удалось использовать на все сто.
Роту Полярника в ту ночь обстреляли ракетами. Четыре взорвались внутри расположения подразделения, но пятой не суждено было отправиться в путь – минометные расчеты засекли местоположение пусковой установки и расстреляли ее. Солдаты Полярника не успели выловить охранение бурских стрелков, зато принесли с собой исковерканную пусковую установку и тела двух погибших, старших из трех братьев одной блумфонтейнской.
Последняя ракета угодила в поле фермера, метрах в пятидесяти от комнаты, где спали его дети. А мэр Блумфонтейна той ночью был убит в своей постели, отклонив перед этим предложение Коломейцева переночевать для безопасности в расположении подразделения.
Жалким остаткам инженерно-строительного батальона понадобилось три дня напряженной работы, чтобы соорудить взлетно-посадочную полосу для космических челноков на острове Хенке – в дополнение к тем объектам, что уже существовали там для самолетов с фиксированным крылом. Но для того, чтобы эта посадочная полоса заработала на должном уровне, нужно было еще несколько недель. У Верещагина в запасе этих недель не было. Тогда он сел на один из «Шайденов» и поднял самолет до самого его потолка.
На высоте в двенадцать километров он выбросил швартовочное устройство, которое поймал медленно и низко летевший челнок с «Сокаку», на котором он и продолжил свое путешествие. После стыковки с кораблем он поблагодарил команду и вошел в стыковочный отсек. Там он молча отдал честь старшему офицеру, тот так же молча ответил ему.
