Я ищу не её.
— А кого?
— Девушку. Её горничную.
— А, Элизабет, — Франц казался удивлённым. — Правда?
— Да. Где она?
— Почему ты решил, что она здесь? Зачем тебе эта глупая рыжая кукла?
— Где она? — повторил я.
Немец помолчал, словно испытывая меня. Потом сказал:
— Не думаю, что ты станешь стрелять. Перебудишь охрану.
— А почему её нельзя будить?
— Разве не очевидно? Тебя схватят.
— Но ты-то почему не поднял шум? Зачем рисковал, сражаясь с этим…
— Я ничем не рисковал! — резко ответил Франц, переступив с ноги на ногу.
На всякий случай я сделал шаг назад. Фонарь дворецкого слепил меня.
— Не свети в глаза.
Немец усмехнулся и опустил фонарь, направив его луч мне в грудь.
— Так лучше?
— Почему охрана Улаффсона не должна видеть эти тела?
Франц вздохнул.
— Это касается только наших дел, — ответил он. — Швед здесь ни при чём.
— Ваших с графиней? — уточнил я.
— Именно так.
— Мне нужна девушка.
Взгляд у дворецкого стал насмешливым.
— Её здесь нет, — сказал он. Немец, конечно, понимал, что я не стану в него стрелять, если он не нападёт. Уже хотя бы потому, что сбежится охрана, а это не входило в мои планы. Но он понятия не имел, что стрелять мне и не нужно. Я могу убить его с помощью алхимии в любой момент. — Кажется, мы в тупике? Может, просто уйдёшь? Обещаю, что не стану пытаться тебя убить.
— То есть, не вонзишь нож мне в спину? — усмехнулся я.
— Именно, — оскалился в улыбке Франц.
— Я не могу уйти с пустыми руками.
— Зачем тебе эта горничная? Она для тебя ничего не значит. Думаешь, она знает что-то о графине и её делах?
Я понял, что не смогу объяснить дворецкому свои мотивы. Да и нужно ли? Он явно привык руководствоваться холодным расчётом, а не сантиментами.
— Просто не хочу, чтобы её использовали как человеческий материал, — сказал я.
Франц на это лишь усмехнулся. Было видно, что не поверил.
— Увы, — проговорил он, сложив руки на груди. — Боюсь, тебе придётся уйти ни с чем. Как я уже говорил, Элизабет здесь нет. Она осталась в Амстердаме, в клинике Рессенс.
— Тогда что здесь делаете вы с графиней?
Дворецкий пожал плечами.
— Ну, и что дальше? — спросил он. — Застрелишь меня? Давай.
— Кажется, терять мне нечего, — проговорил я, блефуя. — Назад, в комнату!
Дворецкий оглянулся, потом отрицательно покачал головой.
— Нет, — сказал он спокойно.
Я угрожающе поднял пистолет, но Франц только улыбнулся.
— Так и будем стоять? — спросил он спустя несколько секунд.
Я понял, что промедление ничего не решит. Нужно вывести немца из строя.
— Тогда у меня нет выхода! — сказал я, резко вскидывая пистолет.
Это был всего лишь отвлекающий жест, и он сработал: как ни был Франц уверен, что противник стрелять не будет, он машинально отклонился влево, и я тут же ударил его воздушной волной, вталкивая в комнату.
Немец попятился, нелепо размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Не смог и полетел кубарем, растянувшись на ковре. Изо рта у него вырвалось смачное ругательство.
Захлопнув дверь, я трансмутировал детали замка, заблокировав его.
С другой стороны раздался удар, дерево задрожало — Франц пытался выбраться из комнаты. Он дёргал и толкал, но колотить кулаками не решался, опасаясь разбудить весь дом. Впрочем, ясно, что в конце концов он поднимет шум: лучше позвать охрану и схватить незваного гостя, чем позволить ему уйти, пусть даже придётся объяснять Улаффсону, почему его дом стал вдруг пользоваться такой популярностью у сомнительных личностей.
Я отступил, глядя на дверь. Долго она не продержится. Нужно побыстрее отыскать горничную. Я двинулся по коридору, светя себе фонариком.
Надежда найти девушку таяла с каждой секундой: я был в незнакомом доме, где за любой дверью можно натолкнуться на охрану, вдобавок понятия не имел, где искать контейнер с гелем, ведь планировка здания также была мне неизвестна.
Добравшись до конца коридора, я увидел ведущую на третий этаж винтовую лестницу. Её едва освещал уличный фонарь — жёлтый свет падал на ступеньки через маленькие, забранные решёткой окошки. Я постоял в нерешительности: какой смысл шарить по дому, ведь ясно, что сам я едва ли отыщу девушку. Для этого должно ну очень повезти. Но не отступать же, тем более, теперь, когда я проник в здание и даже пережил встречу с Францем.
Я начал подниматься. В доме пахло химическими препаратами. Возможно, грузчики разбили какой-то сосуд, когда перетаскивали ящики и коробки. Чем выше я забирался, тем сильнее становилась вонь. Когда я выглянул в коридор третьего этажа, от витающих в воздухе паров резало глаза, так что даже пришлось вытереть проступившие слёзы.
Здесь свет горел, хотя его было и немного — всего четыре лампочки, привинченные к стене. С улицы казалось, что в коридоре темно, потому что окна закрывали плотные шторы, прибитые по краям так, чтобы не оставалось ни единой щёлочки. На полу лежала промасленная рогожа, и на ней виднелось множество следов. Похоже, здесь не спали. Я двинулся вперёд, ступая осторожно, хотя звука шагов слышно почти не было. В то же время я понимал, что времени мало, если оно вообще есть.
Дверей в коридоре было всего три. Я нажал ручку одной. Было заперто. Попытался заглянуть в замочную скважину — безрезультатно: внутри царила темнота. Я пошёл дальше, стараясь дышать глубоко и ровно. Казалось, в любую секунду коридор может заполниться охраной, или за спиной возникнет вырвавшийся на свободу Франц. Придётся использовать алхимию, и на этот раз, наверное, без трупов не обойдётся.
Если же меня всё-таки схватят (чём чёрт не шутит?), Улаффсон не оставит в живых свидетеля, видевшего, чем он занимается в подвалах своего замка в Ковентри. Но сначала наверняка будут пытать, потому что кто ж поверит, что я заявился, чтобы спасти какую-то там горничную, которая, вдобавок, предала меня. Тогда появится шанс. Главное — чтобы сразу не грохнули.
Я попытался открыть вторую дверь, и она легко распахнулась. Внутри было темно, однако падающего из коридора света хватило, чтобы разглядеть стоящие друг на
