Ознакомительная версия.
– Ну вот, теперь вы в проигрыше, – удовлетворенно заметил Эйно и взял в руку карандаш, которым он записывал на клочке бумаги результаты игры. – В банке было пятьдесят при ставке в пятнадцать – значит, с вас семь серебрушек и одна медяшка. Поехали дальше… увеличим ставку?
– Банк?
– Тяну до сотни.
– Поддерживаю, – Доул полез в карман и выбросил на стол горсть медных и серебряных монеток.
– Если так пойдет и дальше, вы проиграете мне свою клизму.
– Никогда, ваша светлость. Ротный клистир – это святое. Скорее я поставлю собственные штаны.
– Не нравятся мне ваши штаны. Мне они велики. Вброс…
Кости вновь упали на стол, но игроки не успели даже взглянуть на них: снаружи раздался взрыв, сразу за которым последовали крики и несколько винтовочных выстрелов – а потом, будто проснувшись, загрохотала «перечница».
– Потайной выход! – рявкнул Эйно, срываясь с места.
Похватав оружие, мы все выбежали на воздух. Эттила светила ярко, и ее света было вполне достаточно для того, чтобы разглядеть все происходящее. Очевидно, кхуманы, отчаявшись взять нас в лоб, отыскали-таки скрытую в кустах дверь и, взорвав ее порохом, ворвались во двор, чтобы нарваться прямиком на разбуженного грохотом Бэрда. Он встретил их достойно: «перечница» гремела не переставая, ей вторили частые выстрелы карабинов.
– Лежать! – неожиданно рявкнул Эйно, сбивая с ног оказавшегося рядом с ним Визеля.
Над нами пролетели несколько пуль, выпущенных теми, кто успел прорваться во двор. Я свалился на землю, быстро откатился в сторону, под прикрытие тени стены и ужаснулся: из каморки, в которой повар держал свои сети и прочие рыболовные снасти, валила целая толпа! Бэрд укладывал их кучами, каморка, по-видимому, уже превратилась в набитую фаршем мясорубку, но они лезли, как заведенные, едва успевая сделать в нашу сторону один бестолковый выстрел – и сразу умирая, разорванные на куски страшными пулями, летящими на них из-за «мешочного» бруствера.
Атака прекратилась так же неожиданно, как и началась, и я с изумлением обнаружил, что успел расстрелять весь магазин своего карабина.
– Внимательно на стенах! – гаркнул Эйно, не спеша почему-то вставать на ноги. – Это мог быть отвлекающий маневр!
– Боюсь, вы переоцениваете нашего неприятеля, князь, – услышал я совершенно спокойный голос Даласси. – Таких стратегических гениев у кхуманов просто нет: они нагнали сюда огромную толпу молодых фанатичных монахов, которые готовы лезть под пули, вот и все.
– Снаружи спокойно! – крикнул кто-то со стены.
Эйно наконец поднялся и двинулся к самодельному редуту, который возвел по моему совету Бэрд. Подготовился он основательно: стены сооружения были сложены из двух рядов мешков, сверху лежали толстые, хотя и немного подгнившие доски, вполне еще способные защитить от не слишком крупных осколков.
– Доктора! Доктора сюда! – вдруг крикнул кто-то внутри укрепления, и я поспешно бросился вперед.
Навстречу мне уже выволакивали рослого солдата с окровавленным плечом. Его левая рука висела плетью, и я сразу подумал, что дело тут, пожалуй, плохо. Не обращая внимания на остальных, я помог довести его до башни и тут же кинулся к своей сумке, в которой лежали хирургические инструменты и лекарства.
Прибежавшая следом Ута умчалась на кухню за кипятком, который по распоряжению Доула должен был наличествовать в любое время.
– О, проклятье! – возопил доктор, увидев раненого. – Мооле! Как же это тебя?
– В щель влетела, – простонал наемник, укладываясь на топчан. – Что там… руку-то хоть не отнимете?
– Сустав не задет, – сухо определил Доул, когда я срезал с раненого рукав его куртки и разодрал фуфайку. – Так… спирт. Кипяток. Вина ему, да побольше. Держись, Мооле, сейчас будем в тебе ковыряться…
С круглой мушкетной пулей мы провозились два часа. В конце концов, зашив рану и наложив лубки – оказалась задета кость, – мы вернулись к столу. Мооле, накачанный вином по самую макушку, спал в складной походной кровати, придвинутой поближе к теплу очага. Посмотрев на свой хронометр, я выпил стакан вина и свалился прямо там, на второй койке, принесенной слугами. Засыпая, я слышал, как Эйно и Доул невозмутимо рассуждают об изменении ставок.
А утром к нам явился парламентер.
Я как раз заканчивал перевязывать стонущего – не столько от боли, сколько с похмелья – Мооле и подумывал о скором завтраке, как в ворота сильно грохнули и чей-то сиплый голос завыл на западном диалекте:
– Эй, в крепости! Эй, отвечайте! Спите там, что ли?
Через некоторое время ему ответил голос Даласси:
– Что надо?
Я завязал на Мооле последний узелок, еще раз предупредил его, что вино – только после завтрака, и поспешно выбежал из башни. Посреди двора стояли Даласси, Визель и Эйно с лукаво-задумчивой, совершенно плутовской миной на лице.
– Говорить надо! – крикнули за воротами.
– Говори, – разрешил Даласси.
– Эй, там, – теперь заговорил другой, и мне показалось, что я слышу голос Брорила, – давайте без болтовни. Визель, ты меня слышишь?
– Слышу, – темнея лицом, отозвался барон.
– Давай так – или ты отдаешь мне Череп и вы уходите вдоль побережья куда хотите, или я разнесу ваш свинарник артиллерией. Ты знаешь, что я не люблю шутить…
«Брорил, – понял я. – Точно он, гад… ну, попадись ты мне на прицел!»
Я испытал страстное желание забраться в боковую башенку и снять эту мразь – прямо сейчас, пока он еще не спрятался в лесу. Но вряд ли Эйно разрешил бы мне подобную выходку, а без его слова я действовать не мог. Мне оставалось только стоять и слушать, что он там гундосит.
– Что он говорит? – тихо переспросил меня Эйно.
– Он обещает разгромить нас пушками. Предлагает отдать ему Череп и уходить вдоль берега.
– Ага…
Выражение лица князя совершенно не изменилось, оставаясь все таким же дурашливым, словно он вообразил себя клоуном.
– У меня тут тысяча человек, – продолжал тем временем Брорил. – Я буду ждать полчаса: если ты не передумаешь, то можешь молиться – живыми вам отсюда не уйти.
– А если обстрелом ты разрушишь Череп? – вдруг спросил Визель.
Ответом ему был хохот.
– Не смеши меня, Визель. Его не разрушишь и прямым попаданием ядра. Я найду его, где бы ты его ни спрятал, – я буду искать его год, но я его найду. А ты сдохнешь. Ты хорошо меня понял?
– Вполне…
Визель нахмурился и посмотрел на нас. Эйно покачал головой.
– Наверх, – сказал он одними губами.
Поняв, что он задумал, я бросился по узкой лестнице. Крутые высокие пролеты показались мне невыносимо долгими, хотя я бежал так быстро, как только мог. Оказавшись в нашей «огневой мансарде», как обозвал ее Шейл, я упал возле бойницы и схватился за ружье – но тут же со стоном опустил его на мешок песка. Переговорщики исчезли, я не видел даже шевеления кустов за их спинами. По всей видимости, нападавшие хорошо усвоили преподанный им урок – вся орава скрывалась глубоко в лесу, не рискуя показываться на опушке и попасть под выстрел азартного Шейла, который постоянно лежал с биноклем у бойницы, надеясь отыскать парочку любопытных. Но за утро ему еще не попалось ни одного.
Ознакомительная версия.
