Но скорость моих перемещений замедлилась, и я смотрел, как люди подобно костяшкам домино рухнули на заледенелую землю. Выстрели прекратились так же резко, как и начались.
Я обернулся к своим друзьям… и обомлел. Все они были изрешечены пулями и лежали у дверей в самых разных позах.
Я подскочил к Максу, но в его глазах был лишь стеклянный блеск. Огромные дымящиеся раны превратили его грудь в фарш…
Я бросился к Шокеру, но Леха, подогнув под себя ногу, уставился одним глазом в небо. На месте второго зияла сквозная дыра…
Я упал на колени перед Топором, однако успел услышать лишь последний предсмертный хрип, и Стас уронил голову на грудь…
Лишь Светлана еще дышала, но силы покидали ее с быстротой молнии. Я приподнял ее голову, скривился в бессильной ярости и дрожащим голосом произнес:
— Что же я натворил!..
Света открыла глаза, в которых едва ли была жизнь. Справляясь с кровавым кашлем и хрипом, она едва слышно для человека, но отчетливо для вампира прошептала:
— Я… не знала всего. Прости… Ты хороший… человек… не становись… злом.
Она умерла.
Я осторожно положил ее голову на холодный асфальт, выпрямился, обратил лицо к пасмурному небу и…
…И сошел с ума.
Не потерять бы в серебре
Ее одну, заветную…
«Би‑2».
Я сидел на большом валуне, мокром и чрезвычайно холодном, но не чувствовал холода. вокруг бушевала гроза, самая сильная гроза из всех, которые я когда либо видел.
…По выжженному полю, простирающемуся во все стороны на десятки километров, носились угольно‑черные пылевые вихри, словно высасывая из почвы языки пламени. Мне было непонятно, как огонь может подниматься до таких высот, почти касаясь мрачных темно‑фиолетовых туч, ведь сверху беспрестанно лились потоки воды. Дождевая вода боролась с огнем, и кое‑где испещренная трещинами поверхность поля уже превратилась в непроходимые болота. Над болотами поднимался зеленоватый дым, поднимался ровно, точно вокруг не свирепствовал ветер и многочисленные торнадо. Одинокие обугленные деревья, жалкие и уродливые, нагнувшиеся почти до земли, стонали под напором ветра; стволы некоторых из них ломались у самого корня, и деревья улетали прочь, подхваченные силой урагана…
Я был давным‑давно проклят и просто сидел в полном одиночестве и грустил. Кому‑то может показаться странным, как демон может грустить, но я в самом деле грустил, тоска витала надо мной, размахивая большим перепончатыми крыльями. Я раз за разом вспоминал свою жизнь от того дня, когда стал вампиром, и до потери все, кто был мне дорог. Я потерял Макса, лучшего друга всей жизни, но так и не успел сказать ему об этом. Я потерял Стаса и Леху, двух бесшабашных вампиров, бросившихся с головой в опасное приключение, ибо я попросил их об этом. Я потерял Свету, симпатичную, смелую и, как выразился Стас, добрую девушку‑оборотня. Я потерял самого себя, превратившись в Познавшего Кровь, вознесшись над всеми вампирами Срединного мира.
Но самое главное, я потерял свободу, которую так хотел обрести.
Впрочем, остался кое‑кто, кого я еще не потерял…
Я волею мысли оказался в своей квартире. Свет был потушен, но я отлично видел и без него. На диване, прикрывшись пледом, спала Наташа, такая хрупкая и слабая девочка, нимфоманка, считающая себя суккубом. Ее лицо было страшно изуродовано и начало гноиться, но я, не испытав никакого отвращения, никакой брезгливости, поцеловал ее в лоб, а потом — в то, что осталось от губ. Присев рядом, я услышал легкий шум прибоя, почувствовал соленый запах морской воды, потянулся мыслью к отдыхающему сознанию любимой и… провалился в ее сон.
…Мы сидели на берегу вечернего океана и любовались заходом солнца. Конечно, солнце уже скрылось за горизонтом, но алая заря была необычайно красива.
— Странно, но я чувствую, что знаю все, что с тобой произошло, — тихо сказала девушка. Ее лицо во сне было нежным и чистым. — Как будто пришло озарение…
Я крепче обнял ее и поцеловал в щеку.
— Так жалко их, — после минутного молчания прошептала Наташа. — Ведь таких друзей ты больше не найдешь.
— Не найду, — согласился я.
Заря постепенно гасла, освобождая место усыпанному звездами ночному небу. Алая кровь заката превратилась в далекий туман, едва ли напоминая о том, что совсем недавно на этом безупречно чистом небе царствовало солнце.
— Сережа, — позвала девушка.
— У? — повернулся я на зов, подняв брови.
— Сережа, ты же знаешь, как избавиться от моих шрамов.
— Но ты совершенно цела, — попытался я возразить. — Ты красива, любимая, как никогда!
— Но это сон, — нахмурилась Наташа. — А еще есть реальность.
Я промолчал.
— Сережа, я тебя прошу сделать это для меня.
— Нет, — покачал я головой.
— Да, — мягко сказала. — Я так хочу.
— Но зачем тебе это?
— Потому что я тебя люблю. И потому что ты не сможешь быть один. Одиночество погубит тебя — разве этого хотели твои друзья? Они отдали жизнь за дело, которое ты обязан продолжить. Но ты не сможешь, если будешь один…
Я печально посмотрел вслед погибшему солнцу. Оно, подобно птице Феникс, каждый день умирало в водах океана, чтобы на следующий день возродиться вновь.
А остальное может умереть только раз, единственный раз. И никогда не возродиться.
Я открыл глаза, наклонился к любимой и обнажил клыки…
Красноярск, июль — август 2004 г.
Отрывок из поэмы Байрона «Гяур» в переводе С. Ильина.
Апокрифическое (не признанное Церковью) евангелие от Ламии, гл. 6, ст. 7:3.
Евангелие от Ламии, гл. 6, ст. 7:4.
Евангелие от Ламии, гл. 7, ст. 1:5.
Евангелие от Ламии, гл. 3, ст. 3:9.
Евангелие от Ламии, гл. 5, ст. 3:3.
Имеется ввиду Фредди Крюгер из сериала ужасов «Кошмар на улице Вязов».
Катана, вакидзаси, кэн и дайто — японское национальное оружие, разновидность мечей.
