Эпилог
Каждое лето меня ждут две поездки. Одна — в летний лагерь. Говорят, они раньше назывались пионерскими. А теперь летний лагерь отдыха. Какой там, к черту, отдых. Там сплошные идиотские мероприятия, там деревенские с городскими все время дерутся, а мне это совсем не интересно. Но вторая поездка — это уже лучше. Мама всегда на месяц отправляет меня к бабушке в Москву. Бабушка — это папина мама. Она добрая, и в Москве всегда интересно. Я уже и приятелей там нашел, когда я дома, мы иногда по скайпу болтаем.
В общем, в этом году я сначала поехал к бабушке, а уже потом мне надо было ехать в лагерь, в Ждановичи. Бабушка мне позволяла все. Ну, почти все. И с утра не надо было рано вставать, зарядку делать не обязательно. Терпеть ее не могу. И есть можно было сколько хочешь, а не доедать все до конца. И на улице можно было гулять вечером сколько угодно, если только время от времени перезванивать бабушке по сотовому, что, мол, все в порядке. Ну и само собой, и в кино, и на всякие выставки тоже всегда можно попасть.
И самое главное, у бабушки было очень много интересных книг. Она говорит, что это еще мой папа собирал. Он очень любил фантастику. Мой папа погиб при выполнении задания. Много лет назад. Так мама сказала. Она не очень любила вспоминать про папу.
Я как-то попросил у мамы, может, есть фотографии или, может, она расскажет про то, какой был папа, но она почему-то рассердилась и сказала, что он был военным и мало бывал дома, а потом погиб, и чем он занимался, мама не знала. А фотографии она выкинула. У нас квартира в Минске маленькая, и нельзя ее загромождать всякой рухлядью. Это так дядя Саша сказал. Это мамин муж. Он очень хороший человек и дарит мне всегда новый пенал первого сентября и развивающую игру на день рождения.
А вот бабушка — она мне показывала много папиных фотографий, когда он был еще мальчиком. И говорила, что он был на самом деле разведчиком и его очень уважали на работе. Только просила никому об этом не говорить. А я еще тогда подумал: если папа был разведчиком, так, наверное, в тылу врага работал, и его, наверное, уважали и там тоже.
А однажды, когда мы с бабушкой играли в компьютерную игру, в дверь позвонили — пришел какой-то военный. Бабушка, оказывается, его знала, она сказала, что это с папиной работы. Они с бабушкой долго очень тихо говорили в другой комнате. Потом военный ушел, а бабушка долго плакала. Потом она пришла с кухни, и я заметил, как она спрятала в секретере какую-то бумажку.
Я ничего не спрашивал, потому что видел, что бабушка не хочет рассказывать. Но на следующий день, когда она ушла в магазин, я открыл секретер и нашел эту бумажку. Я чувствовал, что это что-то про отца. А вдруг он не погиб или, может, еще что. Это была какая-то серьезная бумага с печатью и подписью. Там было написано, я почти наизусть помню что.
«Дорогая Галина Петровна, Правительство Российской Федерации уполномочено заявить, что ваш сын, Вадим Малахов (Тираторе,) в свете открывшихся фактов полностью реабилитирован как на государственном, так и на международном уровне. С него сняты все обвинения, восстановлено звание и государственные награды. С глубоким сожалением вынуждены вас информировать, что В. Малахов пропал без вести в 2013 году при исполнении служебного задания в районе Чернобыльской Зоны. Как ближайшему родственнику В. Малахова, Вам назначается персональная пенсия. Награды и форма Малахова В. будут храниться в закрытом музее Центра Аномальных Явлений».
Там было еще что-то не важное, и я не запомнил.
Я очень расстроился. Оказывается, мой отец жив, а мама не хотела говорить. Я не стал бабушку ни о чем спрашивать, ведь она не разрешала мне лазить в секретер. И еще это странное слово «тираторе». Я долго искал в интернете и не мог найти, что это значит. Я уже думал, что это, наверное, такой титул у разведчиков, ну вроде рыцарь, там, или еще как. А потом записал латинскими буквами, и мне гугль выдал, что это просто по-итальянски «Стрелок». В общем, ничего такого особенного.
А вечером пришли к бабушке гости. Они были очень смешные. Дядя Герман что-то сделал с бабушкиным компьютером, что на нем пошли все игры, тетя Клава сказала, что научит меня водить машину, когда в следующий раз я приеду в Москву. И сказала еще, что это будет совсем скоро. И еще они почему-то очень радовались, что для какого-то Тимура нашли антивирус. Это они бабушке рассказывали и еще говорили о подготовке какой-то миссии. В общем, когда они уходили, сказали, что вот-вот все устроится и что мы еще в космос полетим. А я смеялся, ну кто же сейчас в космос летает?
В общем, потом бабушка, провожая меня домой, в Минск, сказала, что, может быть, папа и жив, просто командировка затянулась, а то, что он погиб, это было ошибкой. И дала мне с собой в самолет очень много денег, сказала, что это папа давно еще, когда в командировки ездил, копил на большой подарок мне.
Мама меня встретила в аэропорту и сразу спросила, чего это я такой довольный. Но я не хотел при дяде Саше говорить и сказал, что просто рад всех их видеть. А потом, когда он был на работе, я сказал маме, что, мол, папа жив, и рассказал про деньги, которые дала бабушка. Мама сказала, чтобы я не верил всяким глупостям, а когда пересчитала деньги, то еще сказала, что деньги ей очень нужны, потому что она себя плохо чувствует, и пока я буду в лагере, ей и дяде надо будет как следует подлечиться в санатории. Она сказала, что потом мне отдаст или что-нибудь купит, например, осеннее пальто. Тем более что в лагере мне деньги не нужны.
Хорошо, что я ей только половину показал. А назавтра она отвезла меня на вторую смену в лагерь «Юный буржуа» в Крыжовку. Много лет назад этот лагерь назывался «Юный коммунаровец», и даже кое-где надписи такие остались, но понятно, что в наше время нельзя называть детские лагеря так глупо.
Оказалось, что в лагерь в этом году мы опоздали. Мама не могла в нужный день поехать со мной, а на следующий уже все отряды были сформированы. Пацаны уже подружились и меня не хотели сначала брать ни в какую команду. В общем, сначала было очень скучно, я даже в футбол не играл. Я подружился с одним пацаном. У него была смешная фамилия Рудик, и мы с ним все время торчали в лесу за забором. Конечно, за территорию нельзя было уходить, но кто мог узнать? В общем, как-то устроилось все помаленьку.
А вот однажды воспетка нас предупредила, что завтра в лагерь приедет настоящий сталкер и будет рассказывать что-то интересное. Я сразу спросил, а что, разве это не вымышленный персонаж из книжек про Зону? А все вокруг засмеялись. Все смеялись, потому что я думал, что книжки про Зону — это сказки, ну типа приключения и фантастика, а оказывается, все это правда и написано по материалам реальных событий.
И вот, в общем, все собрались в клубе слушать этого сталкера. Он вышел из боковой двери на сцену. Он был такой большой, с круглой блестящей головой, он, видимо, ее брил и намазывал специальным маслом, чтобы блестела. На нем был бронежилет, за спиной автомат, на поясе был громадный нож и кобура с черным пистолетом. У него были такие штаны, у которых много карманов, и ботинки на шнуровке прямо аж до колена. Он начал выступать и сказал странные слова: «Ну что, как поживаете, радиоактивное мясо?», как будто это мы из Зоны, а не он.
Но потом было очень интересно. Он рассказывал про всяких чудовищ, про то, как он один ночью переплывал большое озеро, и был шторм, и за ним гнался громадный подводный монстр. И потом он показывал, какими приемами надо убивать кровососа. Оказывается, надо, когда нападает кровосос, сделать шаг в сторону, чтобы он проскочил мимо, и схватить его за щупальца, но снаружи. И все, тот уже никуда не убежит. А со снорками так вообще оказалось совсем просто. Оказывается, снорк, когда прыгнул, так уже в полете не может поменять траекторию. И поэтому надо всегда, если снорки нападают, становиться спиной к толстому дереву. Снорк как прыгнет, а ты сразу бери и отскакивай в сторону. Снорк бабах головой об ствол — и готов. У них, сказал сталкер, черепушки слабые.
И еще он рассказывал, что у сталкеров всегда дружба и взаимовыручка и что сталкер погибнет, но друга в беде не оставит. И что закон у сталкеров, во-первых, никогда не пить и, самое главное, никогда не курить. Мишка Лисовский, он сидел рядом, густо покраснел. В общем, сталкеру хлопали, он кланялся, и его все пошли провожать. Но он сказал, что у него еще дела с начальником лагеря, и они там сидели долго с вожатыми и пели песни, даже после отбоя.
Я просто выходил в туалет, он у нас снаружи, и видел, когда сталкер уезжал. Он почему-то уезжал на микроавтобусе, у которого сбоку была надпись «Театр юнага глядача г. Мiнск». Наверное, он потом еще в Минске будет выступать перед детьми. Я думаю, не каждый день увидишь живого сталкера. Вернее, их вообще не видно.
А наутро воспетка сказала, что дирекция лагеря объявляет конкурс на лучшую инсценировку про Зону. И что тот коллектив, который победит в конкурсе, будет награжден экскурсией в Чернобыльскую Зону, и нас не просто вокруг повезут, а даже проведут через кордон и разрешат сделать представление перед настоящим сталкерским коллективом. И подарят настоящие артефакты. Я лично в это не сильно верил. Но пацаны вдруг стали собираться кучками и придумывать, кто интереснее про сталкера сделает постановку.
Ну, мы с Рудиком решили сами тогда. Ведь не важно, сколько человек в спектакле, можно и вдвоем такое придумать. Мы сначала решили сделать ножи, как у того сталкера, но только деревянные. А Рудик на родительском дне договорился, что его папа привезет нам в понедельник два противогаза. Очень важно было еще бронежилеты сделать. А носки черные можно было поверх треников натянуть, и они были бы точно как ботинки у того сталкера.
Ну а потом мы стали придумывать приключения, в общем, Рудик все говорил, что он лучше придумывает, а я не выдержал и проболтался. Я сказал, что лучше знаю, потому что мой отец там, в Зоне, был и пропал. Что он был сталкером, и я лучше знаю, что там и как. Рудик не поверил, а потом говорит, а какая кличка у твоего отца? Если он такой знаменитый сталкер. Я возьми и опять ляпни — «Стрелок». Ну, это почему-то на Рудика подействовало, и он стал слушаться.
Но Рудик, наверное, тоже проболтался. Вечером после отбоя к нам в палату, когда уже воспетка улеглась, пришли три пацана из старшего отряда. Они поставили Лисицкого на стреме, сами заперли палату стулом изнутри и заставили меня встать. Старший из них, его по имени никто не называл, все звали Кацо, мол, это по-грузински «друг», хоть он никакой и не грузин был, говорил, что я языком много ляпаю и что нечего про Стрелка тут сказки рассказывать.
Мне надо было не выпендриваться и сказать, что я пошутил. А мне вдруг стало так обидно. Я ведь знал, что мой отец — герой Зоны, что он вообще самый лучший и они все его недостойны и что нельзя так вот меня заставлять говорить, что мой отец не Стрелок. Они повалили меня на кровать, и Кацо, пока остальные двое держали меня за руки, разбил мне нос. А потом сказал, чтоб каждый из палаты подошел и стукнул меня. А я так и не заплакал. А когда первый подошел ко мне, чтобы ударить, я вывернулся, схватил табуретку и прямо по башке Кацо заехал. Там такое поднялось. Прибежала воспетка, всех разогнала, мне кровь потом с носа смывала. А я знал, что теперь я точно сделаю все, чтобы попасть в Зону. Я найду своего отца, ведь он же там, в Зоне. И потом посмотрим, кто врет, а кто нет.
note 9
note 10
note 11
note 12
note 13
note 14
note 15
note 16
