в дверь. Распахнув створку, Мишка впустил дворецкого, который вёл за руку мальчика лет четырёх. Опустившись на колени, мужчина обнял ребёнка и, перекрестив, крепко поцеловал в обе щеки. Потом, поднявшись, он коротко поклонился и вышел.
Раздев Мишу, Мишка взял его на руки и, присев к столу, принялся с интересом его рассматривать. За этим занятием его и застали женщины. Тихо охнув, Настя подошла ближе. Понимая, что должен как-то объясниться, Мишка протянул ей письмо, глухо сказав:
– Прости, милая. Вышло так.
– Чего уж теперь-то. Вырастим, – вздохнув, улыбнулась Настя, прочтя письмо. Обняв мужа, она прижала его буйную голову к своему животу, а вместе с мужем обняла и его сына.
Вместо эпилога
Майор Григорий Алексеевич Шувалов-Шуйский задумчиво смотрел в иллюминатор катера, вспоминая события прошедших годов. Отсюда, из этих самых мест, он уехал двадцать лет назад, полный надежд и дерзновений. И именно сюда возвращается, получив вместо нового назначения белый билет. Три ранения не оставили ему шанса продолжить карьеру. Впрочем, о какой карьере может идти речь, если он сам, своими руками поставил на ней крест, пойдя наперекор всей своей многочисленной родне.
Вздохнув, майор не спеша закурил и, откинув стекло иллюминатора, вернулся к собственным мыслям. Итак, карьера. Да, когда-то он мечтал о ней, жаждая только одного. Добиться таких же высот, как и его дед, Михаил Михайлович Шувалов-Шуйский. Но жизнь в столице вскружила юному повесе голову. Влюбившись, он, не задумываясь, сделал своей избраннице предложение и спустя месяц привёз её знакомиться с родителями.
В тот же вечер дед, зазвав его к себе в кабинет, мрачно оглядел непутёвого отпрыска и, вздохнув, устало уточнил, действительно ли он желает видеть эту женщину своей женой и иметь от неё детей. И он ответил утвердительно. Даже не дав себе труда как следует подумать. Дед только мрачно кивнул и, жестом отправив его к гостям, остался в кабинете один. Очень скоро выяснилось, что молодая супруга в тягости, и он был на седьмом небе от счастья.
Гром грянул, когда ей пришло время разрешиться от бремени. Григорий места себе не находил, меряя шагами коридор родильного дома, а когда увидел лицо врача, понял, что случилось что-то непоправимое. Вместо ответа врач всё так же молча проводил его к стеклянной стене отдельного бокса, где прямо перед стеклом, уже завёрнутый в пелёнки, лежал младенец. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять всё и сразу.
Если мать этого ребёнка была ему прекрасно известна, то отца нужно было искать где-то в африканской саванне. В тот же день он потребовал развода. Родственники жены, люди, имевшие серьёзный вес в обществе, пытались давить на него, стращая всяческими карами, но Григорий был непреклонен. Дошло даже до открытых угроз, но тут ему на помощь неожиданно пришёл дед. Генерал прилетел в столицу и, назначив родственникам жены встречу, вместо приветствия выложил на стол пачку фотографий.
Григорию достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что на них. Это были фото интимных развлечений его бывшей жены и её чернокожего любовника. Откуда и каким образом их добыл дед, Гриша даже не пытался узнать. Легенде фронтовой разведки и не такие задачи были по плечу. Едва сообразив, что видят, родственники прикусили языки и, поджав хвосты, ретировались. Их развели, и Гриша неожиданно ощутил в душе холодную опустошённость.
После такого ему было всё равно, что будет дальше, и поэтому, когда империя вступила в войну на Ближнем Востоке, он, не задумываясь, попросился в действующие войска. Просьбу молодого перспективного офицера удовлетворили, и очень скоро он командовал разведвзводом в пустыне. Просить о помощи деда ему даже в голову не пришло. Потом была Африка, Дальний Восток, Латинская Америка, да много чего было. И вот теперь третье ранение, поставившее крест на службе.
Ему не раз намекали, что получение званий для него было бы гораздо проще, реши он вдруг вернуть в семейной жизни всё обратно, но Гриша и слышать ничего не хотел. Тянул лямку, как и все вокруг, нарабатывая бесценный опыт и мечтая провести отпуск там, где для него всё начиналось. В коридоре послышались лёгкие шаги, и Григорий, загасив окурок, повернулся к двери. В каюту шагнула высокая рыжеволосая женщина с роскошной фигурой.
«Ей бы моделью быть, а она в пилоты подалась», – мелькнула у Григория мысль, когда он, улыбнувшись, заглянул в раскосые зелёные, как у кошки, глаза.
– Опять дымил? – с лёгкой укоризной спросила женщина.
– Вопрос риторический, – улыбнулся Григорий.
– Похоже, ты нервничаешь, – чутко отреагировала она на его состояние.
– Есть немного, – вздохнув, нехотя признался он.
– Не хочешь рассказать почему? Ну, пока время есть, – осторожно предложила она.
– Если повезёт, как-нибудь потом. Не люблю эту тему. Впрочем, основное тебе и так известно.
– Думаешь, они всё ещё злятся из-за той истории? Но ведь ты был ещё совсем юношей.
– Дело не в женитьбе, – мотнул Гриша головой. – Я посмел пойти против воли родителей. А это в нашей семье равносильно измене родине.
– Средневековье какое-то, – фыркнула красотка.
– Благодаря этому средневековью наша семья процветает уже более семидесяти лет. Ты просто не всё знаешь.
Катер сбросил обороты и слегка накренился на борт, выполняя поворот.
– Похоже, входим в Медвежий, – взволнованным голосом сообщил Григорий, выглядывая в иллюминатор.
– Странное название.
– Название от обитателей, – улыбнулся Григорий. – Выше по ручью, в тайге, есть старая берлога, в которой при мне обитал уже третий медведь. Отсюда и название.
– Хочешь сказать, что твой предок построил дом рядом с берлогой? – удивилась она.
– Заимку. Это было его место охоты, которое он делил с медведем. Есть даже предание, что он вытащил его из капкана. Насколько это правда, даже не спрашивай, не знаю. Но, помня прадеда, думаю, так и было.
– Я уже начинаю волноваться, – хихикнула женщина.
– Ты-то с чего? – не понял Григорий.
– Ты про своих родственников такого туману напустил, что невольно задаёшься вопросом, уж не родственник ли ты правящей семьи?
– Скоро сама всё увидишь и поймёшь, – улыбнулся он. – А вообще, семейка у меня ещё та. Имей в виду, если деды начнут шашками махать, тебя это никак не касается. Просто постой в сторонке. Гостям в нашем доме всегда рады. А что свои ругаются, так это нормально.
– Деды? И сколько же их? – насторожилась она.
– Думаю, штук пять наберётся. Если не все в тайгу подались. Впрочем, мне и одного будет достаточно.
Катер плавно развернулся и, скрипнув бортом о причал, замер. Подхватив чемоданы, Гриша легко взбежал по трапу на палубу. Замерев, он с немым восторгом огляделся и с нетерпением посмотрел на причал. Матросы сноровисто
