Найдя в шкафу желтоватый обрезок пергамента, Одинцов в раздумье замер перед столом. Затем он размашисто и быстро написал на листке два слова и придавил его вазой. Лидор знала, как он дорожил этой вещью; конечно, она сразу заметит ее, когда войдет в кабинет.
Через пару минут, прихватив фонарь со свечой, он уже спускался в замковые подвалы по старой каменной лестнице с гладкими ступенями, отполированными подошвами бесчисленных сапог. На одном его плече висел туго набитый мешок, на другом — чель; к поясу были пристегнуты ножны с мечом и кинжал Асруда. Одинцов неплохо ориентировался в переплетении широких и узких проходов, выходивших к десяткам залов, комнат, камер, каморок и винных погребов, располагавшихся в цоколе замка, — выручала столь кстати ожившая память Рахи и несколько экскурсий в этот лабиринт, совершенных в свое время в компании Лидор. Он уверенно продвигался вперед, пока не вышел к подземному коридору, тянувшемуся под западной Садовой стеной. Этот широкий, вымощенный гладкими плитами проход кончался тупиком — тем самым, который вызвал у Лидор ностальгические воспоминания о детстве юного Арраха.
Теперь Одинцов принялся в слабом свете своего фонаря внимательно изучать перегородившую коридор стену. Наконец он вытащил клинок и ковырнул ее острием. Никаких сомнений! Это был не камень, а дерево, потемневшее от времени или специально выкрашенное так, чтобы не слишком отличаться от мрачных бурых каменных блоков, заложенных в фундамент замка. При более внимательном осмотре обнаружилось и нечто напоминающее замочную скважину. Одинцов вставил в этот паз навершие кинжальной рукояти и повернул, словно обычный ключ. Раздался щелчок; часть деревянной обшивки откинулась на петлях, открыв узкий проход. Он посветил фонарем.
Каменные ступени. Крутые, узкие, выщербленные… Они вели наверх, в темноту, и, взглянув на покрывавший их слой пыли, Одинцов понял, что проходом не пользовались уже много лет. Прикинув расстояние, пройденное им в тоннеле под стеной, он попытался сообразить, куда приведет его лестница. Получалось, что на одну из башен, скорее всего — на вторую; вряд ли он ошибся в своих подсчетах больше чем на десяток метров.
Сунув кинжал за пояс, Одинцов вытащил из-за спины чель, вошел и затворил за собою дверь. Теперь он видел, что это именно дверь из толстых потемневших досок, окованных изнутри рядами железных полос; снаружи она почти сливалась с деревянной перегородкой. Медленно, осторожно он начал подниматься, вытянув вперед лезвие челя и чуть покачивая в другой руке фонарь. Пятна света скользили по массивным гранитным блокам, слагавшим стены, по древней нетронутой пыли внизу… Нетронутой? Щербины и потертости на ступенях были очень старыми — когда-то воины взбегали здесь на башню, гремя доспехами и царапая камень железом… Но в пыли он различил другие, еле заметные следы, слабые отпечатки башмаков, сохранившиеся в неподвижном воздухе. По этой лестнице поднимались — год, два или пять лет назад, но явно не пятьдесят и не сто. Кто же прошел тут в последний раз? Старый бар Ригон, отец Рахи?
Маленькая площадка, и за ней новый пролет за поворотом. Одинцов внезапно понял, что лестница змеится в глухой, лишенной окон стене квадратной башни, выходившей на внутренний парк; в трех остальных стенах, в караульном помещении под самой крышей, были прорезаны узкие бойницы. Уверившись, что тут и вправду никого нет, он стал перемахивать сразу через две-три ступеньки. Теперь он двигался очень быстро, но по-прежнему тихо, на цыпочках.
Поворот, еще поворот… Он миновал пять лестничных маршей; значит, поднялся на двенадцать-пятнадцать метров и был сейчас на уровне верхней кромки Садовой стены. Через пару минут позади остались еще три пролета, и Одинцов, прислушиваясь, замедлил шаги. Теперь где-то рядом с ним находилась караульная, в которой дежурили два стража. Однако он не услыхал ни шороха шагов, ни голосов, ни звона оружия — толща камня надежно скрадывала звуки. Кладка справа выглядела сравнительно свежей — возможно, здесь находился замурованный ход в караульную.
Еще два пролета, обычный, затем покороче. И тупик! Он остановился на крохотном пятачке и приподнял фонарь. Потолок, нависавший над ним, перекрывал и караульное помещение; выше находилось что-то вроде чердака под конической кровлей башни, обшитой для прочности свинцовыми листами. Неужели тайник?
Между каменных потолочных балок, до которых он мог свободно дотянуться руками, виднелся квадратный люк с крышкой из потемневшей бронзы со знакомым грушевидным пазом. Поставив фонарь на пол, Одинцов снова вытащил кинжал, вставил в щель и повернул. Тяжелая крышка люка откинулась легко и свободно, словно кто-то потянул ее изнутри. Он бросил в проем чель и, приподнявшись на носках, аккуратно пристроил сбоку фонарь; затем, вцепившись руками в края люка, одним мощным движением взлетел вверх. Проворно захлопнув за собой крышку, Одинцов с удовлетворением отметил, что замок щелкнул почти бесшумно. Он поднял фонарь, встал и обернулся.
Тут не было полной темноты — желтое пламя фонаря поблекло в первых солнечных лучах, струившихся через широкую щель вверху; видимо, открывая люк, он привел в действие какой-то механизм, сдвинувший секцию покатой крыши со стороны парка. В столбе розовато-золотистого света, чуть приподняв переднюю часть к небесам, высился стреловидный аппарат, тоже отливавший розовым и золотистым. Замерев с раскрытым ртом, Одинцов уставился на это чудо. Солнечные блики играли на прозрачном пластике пилотской кабины, на округлом вытянутом корпусе, очертаниями напоминавшем лодку, на коротких, скошенных назад крыльях, на хвостовых стабилизаторах… Не вертолет, не самолет, но что-то очень похожее… И наверняка более совершенное, чем любой летательный аппарат Земли, — он не заметил ни пропеллера, ни мотора, ни сопла реактивного двигателя. Но эта штука явно летала и, без сомнения, являлась продуктом высочайшей технологии. Невероятно!
Невероятно? Просто невозможно! Аппарат выглядел новехоньким, словно только вчера сошел с конвейера авиационного завода, и каким-то шестым чувством Одинцов вдруг ощутил, что машина и в самом деле была новой. Он шагнул ближе, заглядывая сквозь прозрачный колпак. Удобное широкое кресло со свисающими с подлокотников ремнями и высокой спинкой, за ним — второе… Они явно предназначались для людей и, следовательно, эти ттна или Древние, тысячелетие назад исчезнувшие из Хайры, были, как минимум, гуманоидами.
— Они летали в небесах в пламени и громе… — задумчиво пробормотал Одинцов, продолжая рассматривать кабину.
Слева, перед сиденьем пилота, располагалась наклонная, сильно выступающая вперед, к креслу, панель. Как зачарованный, он уставился на видневшиеся там приборы, блестевшие то ли стеклом, то ли прозрачным пластиком. Прошла минута, и непривычные обводы пульта управления с немногочисленными кнопками и циферблатами уже не казались ему такими странными. Вот этот прибор наверняка показывает высоту, а этот — скорость… а вон тот похож на компас… Небольшой полукруглый штурвал, торчавший снизу панели, оканчивался двумя ребристыми рукоятками. Заметив паз, в котором могла ходить рулевая колонка, Одинцов понял, что это устройство позволяет управлять как вертикальным, так и горизонтальным отклонением аппарата. Рычаг справа наверняка регулировал скорость. Кроме этого, на панели была еще большая выпуклая белая кнопка с сантиметровой прорезью, а рядом с ней — совсем крохотный, с ладонь величиной, овальный экран.
