В зале собралось множество воинов из Тра, а также Онн и Фиф.
— Они поймали его? — спросил Хавсер.
Хельвинтр бросил на него быстрый взгляд и покачал головой, нанося на ожоги целебную мазь. Учитывая то, в каком состоянии руки жреца находились раньше, его раны исцелялись неимоверно быстро.
— Ему удалось скрыться, — ответил он.
— Никчемные кустодии упустили его, — прорычал Скарссен.
— Это уже неважно, — пророкотал голос. — Теперь это ни черта не значит.
В зал вошел Волчий Король, огромная тень, озаряемая огнем. По обе стороны его сопровождали болезненно прекрасные девы с полуторными мечами наголо.
Он подошел ближе, и все воины разом склонили головы, включая Огвая и Владыку Гунна.
Мерцающее пламя осветило его лицо, наполовину скрытое в тени. Волчий Король широко улыбнулся, сверкнув нечеловеческими зубами.
Его слова сопровождались влажным рычанием леопарда.
— Император принял решение, — произнес он.
Двенадцатая глава: Тардия
— Тебе понравилось сказание? — спросил Хавсер. — Оно развлекло тебя? Отвлекло?
— Оно было довольно забавным, — сказал Длинный Клык. — Но явно не лучшим из твоего репертуара.
Нет…
— Уверяю тебя, что лучшим, — ответил Хавсер.
Длинный Клык покачал головой. В его бороде блеснули капельки крови.
— Нет, у тебя будут лучшие сказания, — произнес он. — Куда лучшие. Но даже теперь, это не лучшее из того, что у тебя есть.
Нет же… это не то воспоминание… ты продолжаешь цепляться за него… нам нужно преодолеть его…
— Это самое поразительное событие, произошедшее со мной в старой жизни, — сказал Хавсер с некоторым вызовом. — В нем было наибольше… малефика.
— Ты знаешь, что это не так, — ответил Длинный Клык. — В глубине души ты знаешь это. Ты отрицаешь себя.
Хавсер проснулся. Это был сон. Он снова лег, пытаясь успокоить дико стучащее сердце. Просто сон. Просто сон.
Уже лучше. Мы приближаемся. Мы прошли воспоминание о Длинном Клыке и приближаемся к самому важному.
Он чувствовал себя уставшим и не выспавшимся то ли из-за кошмара, то ли из-за лекарств. Руки и ноги болели. Искусственная гравитация всегда действовала на него подобным образом.
Сквозь ставни пробивался золотой свет, придавая комнате теплый и уютный вид.
Раздался электронный перезвон.
Все верно. Сконцентрируйся.
— Да? — сказал он.
— Сэр Хавсер? Пять часов, ваше время пробуждения, — произнес мягким модулированным голосом сервитор.
— Спасибо, — ответил Хавсер и сел. Все его тело затекло, он чувствовал себя изможденным. Ему давно не было так плохо. Вновь разболелась нога. Возможно, в ящике найдутся болеутоляющие.
Он доковылял до окна и надавил на кнопку, чтобы открыть ставни. Те поднялись с низким гулом, и в комнату хлынул золотистый свет. Он выглянул в окно, из которого открылось потрясающее зрелище.
Забудь о зрелище. Кому оно вообще интересно? Ты видел его уже сотню раз в жизни и снах. Важно то, что позади тебя. Сконцентрируйся!
Над полусферой внизу вставало солнце. Хавсер смотрел прямо на Терру во всем ее великолепии. Он созерцал ночную сторону планеты с ярко светящимися созвездиями городов-ульев за терминатором, видел искрящиеся в лучах солнца океаны и кремово-белые завихрения облаков, а также мерцающие огни сверхорбитальной платформы «Родиния», величественно скользящей под той, на борту которой он находился. И это была…
Это не важно. Это. Не. Важно. Остановись на этом моменте. Сфокусируй разум на этом воспоминании, на единственно важной части этого воспоминания!
«Лемурия». Да, точно. «Лемурия». Роскошный люкс на нижней стороне платформы «Лемурия».
Хавсер взглянул на само окно. В толстом стекле он увидел собственное, освещенное солнцем отражение.
Ты невнимателен! Не отвлекайся! Не важно, как ты выглядишь! Это сон! Воспоминание! То, что позади тебя — вот что важно! Обернись! Взгляни на то, что за тобой! Сконцентрируйся! Кто позади тебя?
Старый! Такой старый! Такой старый! Сколько ему лет? Восемьдесят? Восемьдесят стандартных лет? Он отшатнулся от окна. Это неправильно. На Фенрисе они пересоздали его, они…
Но он пока не попал на Фенрис. Хавсер еще даже не покинул Землю.
Сконцентрируйся! Кто позади тебя?
Купаясь в лучах золотого света, он потрясенно смотрел на отражение. Хавсер увидел в стекле отражение стоящего позади него человека.
Да! Да!
Его охватил ужас.
— Как ты можешь быть здесь? — спросил он.
И проснулся.
Хавсер застонал. Он весь вспотел, его сердце бешено колотилось. В нос ударил терпкий запах краски и травяных мазей.
— Ты увидел? — спросил Аун Хельвинтр.
— Нет, — покачал головой Хавсер.
— Жаль, — ответил жрец.
— Извини, — сокрушенно сказал скальд.
Жрец пожал плечами.
— Мы попытаемся вновь, — произнес он. — Завтра или чуть позже, если у тебя остались силы.
— В этот раз я подобрался очень близко, — произнес Хавсер. — В смысле теперь я обернулся раньше. Я изменил воспоминание, вел себя иначе. Я обернулся, но все еще недостаточно быстро.
— В следующий раз, — отрешенно сказал Хельвинтр.
Через безмолвные участки леса они поднялись на скалы, возвышающиеся над высокогорной станцией — двухчасовой путь, который они преодолевали каждый день уже на протяжении недели. Погода стояла холодная, но если они выходили рано поутру, то могли добраться туда прежде, чем ударит мороз. Серо-кремовые скалы были покрыты зимним лишайником пурпурного, сиреневого, синего или красного цветов, одни были жесткие, словно наждачная бумага, в то время как другие — мягкие, будто мех крота.
По словам Ауна Хельвинтра среди безлюдных скал лучше думалось и фокусировался истинный взор. Место это находилось вдали от шума и повседневной жизни, и на Тардии, где люди жили лишь на высокогорной станции и в исследовательском комплексе, отсутствовало наследие рэйфов и призрачные воспоминания, которые могли бы влиять на человеческие нити.
Кроме того, Хельвинтр любил холод. Хотя даже в полярных регионах Тардия едва ли могла сравниться со смертоносным величием фенрисской зимы, жрецу нравился местный климат и клубы пара, вырывающиеся при каждом выдохе.
Хельвинтр принялся собирать кувшины с мазями, талисманы и другие предметы, разложенные у плоского камня, который они избрали для сегодняшней попытки. Камень — низкий, гладкий сверху и достаточно крупный, чтобы Хавсер мог растянуться на нем во весь рост — был покрыт синеватым лишайником. Он напоминал Хавсеру вельветовую подкладку осетийской молитвенной коробочки или старую игровую доску.
