меня на землю. Пальцы вцепились в поводья и гриву. Тело рефлекторно прижалось к конскому крупу, а пятая точку упёрлась в заднюю луку. Удержался. С трудом. Гневко вновь опустился на все ноги, напоследок недовольно фыркнув.
— Ты что творишь? — рявкнул Бернард, остановившись рядом.
— Выигрываю нам время!
Я развернул коня и окинул взглядом поле, разделяющее нас, и дымящиеся руины деревни. Да это должно их задержать. Особенно если ветер разнесёт пламя по степи. Ненадолго. Трава прогорает быстро, да и хорошо выдрессированная лошадь может не испугаться огня. Но пару минут этот манёвр даст, а большего нам и не нужно.
Барон остановил свою лошадь рядом с Бернардом. Чуть поодаль встал и его капитан. А вот сопровождавшие нас «опытные маги, чья помощь может нам пригодиться», умчались вместе с телегами в сторону основных сил. Помогать нам они, очевидно, не собирались. Позеры сраные.
— Опять штаны обмочили, — поморщился Байран. Только что он получил ещё один повод презирать эту парочку.
Щелчок пальцами. Возле дороги появляется небольшая огненная искорка. Одна иссушенная солнцем и ветрами травинка занимается пламенем. За несколько секунд выгорает дотла, но огонь тут же перекидывается на соседние. Три метра влево. Ещё один щелчок. Три влево. Щелчок.
— Я возьму другую сторону, — бросила Айлин, сосредоточив взгляд на чём-то вдалеке.
Спустя секунду трава загорелась с противоположной стороны от извилистой змеи тракта. За ней ещё одна вспышка. И ещё одна.
Пламя гудело, стеной расползаясь по степи. На полотно дороги — единственное место, куда огню вход был заказан, начали выскакивать спасающиеся от пожара полёвки. Ветер выл, разнося огонь и разрывая в клочья клубы густого дыма, стоило тому чуть приподняться над землёй.
— Я всё! — крикнула девушка, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони, — Больше не могу!
Я ещё раз окинул взглядом степь. Огонь расходился к югу и северу примерно на милю, если не больше. И продолжал постепенно расползаться, увеличивая площадь пожара. Хотя с каждым пройденным метром стена пламени становилась всё тоньше и тоньше.
— Уходим! — скомандовал я, неуклюже поворачивая коня. Гневко далеко не всегда понимал мои команды. Либо я не умел их нормально отдавать.
Телеги успели отъехать недалеко. У одной из них всё-таки не выдержала ось, а ещё переломился обод колеса, со всего маху наехав на крупный каменный осколок, торчавший из дороги. Возница распрягал лошадь, а парни уже садились в две оставшиеся телеги. Дерьмо. Каждый такой воз стоил немалых денег. Очень бы не хотелось их терять. Впрочем, Алерайцы вряд ли обратят на неё внимание в пылу сражения, а потом уж Тур с Алфридом покумекают над этой проблемой.
— Сзади! — раздался короткий, отрывистый окрик Бернарда. Я повернулся.
Позади нас и впрямь было неспокойно. Стена огня, расходившаяся по полю, начала опадать. Кое-где в ней появились небольшие разрывы. А ещё где-то там, за языками пламени и дымом начинали маячить фигуры всадников. Десяток бойцов аллюром направлялся к тонкому полотну дороги, надеясь по нему проскочить выжженное пространство.
— Парни, если не пошевелитесь, у нас будут проблемы! — крикнул я, стискивая руку на эфесе кацбальгера, от которого в верховом бою всё равно не будет никакого толка. Как, впрочем, и от меня самого.
Внезапно где-то справа появилось крохотное возмущение в магическом фоне. Оно стремительно росло, напитываясь силой. Втягивало в себя последние, тусклые остатки контура, принадлежавшего человеку. Твою мать. Опять она за своё.
Айлин выбросила вперёд руку. От её ладони оторвалась крупная огненная комета. Оторвалась и с шипением понеслась прочь. Туда, где в проём между двумя стенами огня въезжали фигуры всадников. Секунда. Другая. Третья. Завывание пламени прерывает оглушительный грохот. В разные стороны летят комья грязи, осколки булыжника и фигуры тех самых всадников, которых сбросили вставшие на дыбы лошади. Вслед за землёй на них обрушивается дождь из огненных капель, прожигающий одежду солдат и крупы коней. Звери безумствуют. Вопят от боли. Мечутся между двумя стенами огня. Люди кричат. Копыта взбесившихся коней топчут их. Ломают хребты, дробят кости. Выхода из ловушки нет.
— Ты же сказала, что всё! — я бросил взгляд на побледневшую девушку. Из носа у неё текла тонкая струйка крови.
— Всегда держу один про запас, — улыбнулась Айлин, доставая из сумки небольшой шелковый платочек. А затем, словно прочитав мои мысли, добавила, — Я в порядке, ехать смогу.
— Десять ноль в нашу пользу, — хмыкнул барон, — Эффектно. А теперь уносим ноги! Там ещё хватает желающих поохотиться за нашими шкурами!
Я дёрнул уздечку на себя, разворачивая коня и уже собирался ударить его пятками как следует, но животное не заставило себя просить дважды. Гневко взял с места в карьер, быстро догоняя две оставшиеся телеги. Стена пламени неторопливо двигавшаяся в нашу сторону пугала его до усрачки. А меня до усрачки пугал высокий и пронзительный вой десятков боевых рогов, раздававшийся по ту её сторону. Твою-то мать. На нас что, вышла сразу целая конная армия в полтысячи, а то и в тысячу человек? Или это такой способ нас запугать? Сломить дух обороняющихся ещё до боя? Вполне возможно.
Телеги всё ещё ползли по дороге, когда Гневко на полном скаку влетел в лагерь. Внутри заграждения из повозок царило небывалое оживление. Всюду сновали солдаты в фиолетовых и жёлто-зелёных сюрко. Одни ещё напяливали доспехи, другие одевали тетивы на арбалеты, третьи растаскивали связки болтов по фургонам. Несколько сгрудились подле лошадей. Трое стреноживали их, а ещё парочка накидывали поверх крупов толстые стёганые попоны. Не бог весть какая защита от стрел, но всё лучше, чем ничего. Стучали деревянные молотки, гремели натягиваемые между повозками цепи, звучали отрывистые крики команд. И сквозь весь этот гвалт продирался тонкий, чуть приглушенный вой, перемежаемый сдавленными всхлипами.
Выл торгаш. Он свернулся калачиком прямо в грязи возле одной из повозок, прикрыв руками лицо. Между пальцами сочилось несколько тонких струек крови.
— Это где он так? — поинтересовался я у Торквиля, спрыгивая с коня. Десятник, на рукаве которого красовалась красная лента, взял Гневко под узцы и бросил на торгаша короткий взгляд.
— Это то? — равнодушно поинтересовался он, — Да начал бегать по лагерю и истерить, мол мы все умрём, нам всем п***ец, мол Алерайцы вообще звери и никого в живых не оставят, бегите, спасайтесь, пока ещё можете. Пришлось нам с ребятами его немножко успокоить. Пару раз в глаз, один раз — в зубы и ещё разок под рёбра, чтоб
