— И это тоже. Если здесь появятся десятки или сотни тысяч гораздо лучше подготовленных к войне существ, нам выгоднее противопоставить им современную армию и флот, нежели разрозненные отряды буров, против таких чудовищ практически бессильных. Они разбегутся и будут переловлены поодиночке… Лучше сохранить здесь человеческий плацдарм, пусть он по-прежнему будет называться Капской колонией, нежели отдать всю Африку дуггурам.
Кирсанов покривился:
— Очень может быть, что в твоих словах есть логика. Только я не готов ее принять… Людям не нужно больше связываться с дуггурами и всякой другой нечистью. Нам лучше уйти.
— Это очень плохо, — не глядя на Павла, сказала Лариса. — Это сейчас творится почти со всеми. Все вдруг теряют интерес к жизни и к своему делу. Вот и тебя коснулось. Ты разочарован, без всяких объективных причин. Так бывает в отношениях женщин и мужчин. Вчера все было великолепно, а сегодня смотришь — и что я в нем находила? Скучный, неприятный тип, каждое слово и каждый жест раздражает… Похоже?
Кирсанов молча кивнул.
— И что же это такое? Тотальная психическая атака? Артподготовка перед новым наступлением? Было, приходилось видеть последствия, — она усмехнулась. — Сейчас немного по-другому, но что мы знаем об их возможностях? А результат налицо. Буры разбегаются, английские солдаты сдаются в плен, адмирал уж очень легко купился на нашу игру. Ему бы открыто радоваться своему новому положению или послать нас ко всем чертям, как офицеру полагается, а он — ни рыба ни мясо. Теперь вот и ты!
— На тебя почему-то не подействовало, — с сомнением ответил Кирсанов. — На Басманова и его офицеров — тоже.
— У меня — иммунитет. Уж как возле пещеры ломали, а не получилось. А у тебя, наверное, слишком тонкая душевная организация. Как и у наших ребят. Психика в целом держится, с эмоциональной сферой хуже. Я за всеми наблюдала, симптомы одинаковые. Словно в игрушке завод кончается. Еще подпрыгивает, но нет былой прыткости…
— И что же дальше будет?
— Увидим. А сегодня надо жить и исполнять свои обязанности.
Лариса была права. На Басманова и его офицеров, прошедших несколько кругов ада, тяжелая, сгущающаяся, как перед страшной грозой, психическая атмосфера вроде бы не действовала. А если и действовала, то не в том направлении. Они привыкли воевать с кем угодно, не задумываясь о шансах на победу. Пока ты в строю, в руках у тебя оружие, остается хоть какой-нибудь смысл в борьбе — ты не побежден.
Сейчас у Михаила все получалось. Он выигрывал на этом поле. Как когда-то говорил ему Шульгин: «Если ты отчетливо представляешь цель, готов ее добиваться, не задумываясь о достижимости, визуализируя результат, все будет так, как надо».
Англичане сдали свою «Каховку», даже не попытавшись ее защитить. Не то что красные.[82] Остальное — не его дело. Прикажут — возьмет Кейптаун. Нет — займется чем-нибудь другим. В две тысячи пятьдесят шестой год съездить было бы интересно. Глядишь, там тоже могут «случиться обстоятельства».
Полковник Вудгард после проведенной с ним «товарищеской беседы» согласился с доводами Басманова и Сугорина. Осознание того, что взвод этого противника способен, даже не убивая, принудить к сдаче батальон, весьма способствовал здравомыслию. Несмотря на то, что вполне дружелюбно разговаривавшие с ним русские офицеры деликатно уклонились от ответов на более чем естественные вопросы. Например — откуда у них такое оружие и где они научились так воевать?
— Неужели это, по-вашему, трудно? — с намеком на издевку ответил Сугорин, которого англичанин воспринимал как более заслуживающего внимания собеседника, нежели его напарника, непозволительно молодого. — Если ваши подчиненные не умеют исполнить поставленную перед ними задачу, какова цена вам как командиру?
После этого Вудгард предпочел затронутую тему не развивать.
Переговоры по прямому телеграфному проводу[83] с главкомом состоялись. Редверс Буллер, ошеломленный тем, что выстукивал аппарат на узкой бумажной ленте, обрушил на своего полковника серию достаточно бессвязных и бессмысленных в сложившейся обстановке угроз. Басманову пришлось самому диктовать телеграфисту ответы, безусловно, приведшие генерала в еще большее замешательство. Они были дерзкими, с точки зрения субординации, и в то же время безукоризненно логичными.
«Вы, достопочтенный сэр, не озаботились обеспечением стратегически важного направления достаточными силами зпт резервами зпт не довели до моего сведения информацию о численности и возможных планах противника зпт не отдали приказа об организации мобильной обороны на заранее подготовленных рубежах тчк Фактически бросили вверенную мне бригаду на произвол судьбы тчк Я счел себя вправе руководствоваться буквой устава тчк Прошу довести предложения бурского командования до сведения губернатора и сообщить ответ тчк В случае неполучения такового до шестнадцати часов противник продолжит наступление на всех фронтах тчк Вудгард».
— Моя карьера кончена, — вздохнул полковник, пропустив между пальцами телеграфную ленту.
Басманов протянул ему портсигар:
— Не стоит драматизировать. Вы здесь воюете без цели и морального оправдания, а в таких условиях послать на заведомый убой тысячу с лишним человек гораздо большее преступление, чем почетная капитуляция. Да и вы сами при здравом размышлении поймете, что карьера и смерть — все-таки категории из разных смысловых рядов.
— Я это и так понимаю. Никогда не видел смысла в войне с бурами.
Басманов, вспомнив все прочитанные им книги (особенно по истории Второй мировой, которая его очень увлекала), подумал, что ни один из проигравших агрессивную войну и сдавшихся полководцев не писал в мемуарах, что по-прежнему считает свое дело правым. Хотя бы тот же Паулюс.
— Так это очень хорошо, — сказал Михаил. — Когда начнут судить организаторов, вы сможете выступить на стороне обвинения. Очень выигрышная позиция.
— Тем более — совсем неизвестно, чем все кончится, — добавил вечный скептик Сугорин.
Как в воду смотрел Валерий Евгеньевич.
Едва аппарат, по которому только что закончили говорить с Кейптауном, смолк, застрекотал другой, подключенный к линии на Тоусрифир и дальше, до Виктория-Уэст.
Оставленный для присмотра за станцией и полупленными-полусоюзными англичанами поручик Лучников докладывал, что обстановка на его участке непонятным образом изменилась. С севера надвигаются черные грозовые тучи, захватывающие горизонт на всем протяжении. Это может означать приближение небывалого по силе урагана, переждать который в нескольких каменных строениях скорее всего удастся. Животные, включая лошадей, ведут себя очень беспокойно, что бывает в случае грядущего землетрясения и других катаклизмов. Люди, за исключением офицеров взвода, тоже нервничают. По этой причине поручик привел вверенное ему подразделение в полную боеготовность. Что гораздо хуже, телеграфная связь по северному направлению полностью прервана. Вследствие чего требуется указание — направить ли дрезину с несколькими бойцами на разведку или оставаться на месте, с правом действовать по обстановке?
