Ознакомительная версия.
Воины Аллаха тоже чуток успокоились. Начали они, не отнять, хорошо, да вот тоже — увязли. Прошелся по своим бойцам, переговорил с каждым. Ничего тут никому не обломится на халяву: звезду героя с неба рвать не намерены, но и смиренно идти под топор тоже никто не собирается. Гранаты есть, патронов тоже пока хватает. Молодых всех вниз, на последний рубеж, дедов на верхние уровни. Огонь — только одиночными…
Куда бы увалиться со своей снайперкой поглубже? Да хоть вот за этот угол — перед проломом в стене в дальнем конце коридора: побитой крысой заползти, высунуть длинный ствол и пасти любую падаль, рискнувшую проскочить перед окнами второго этажа дома муллы. Когда еще они повторно влепят сюда с РПГ?! Да и приметы — про два раза в одну дыру — опять же…
К ночи перестали бить из автоматов. Один эн-зэ[156] остался на случай штурма — по неполному магазину на брата. Нормально более-менее только на двух пулеметах, да и то лишь потому, что бабаи высунуться не дают. На три снайперки — боеприпасов вагон, только толку нам от «СВД», если духи на рывок решатся. Граников у нас, само собой, нет, хотя здесь они очень бы даже не помешали, и хрен с тем, что только кумулятивные гранаты стоят на вооружении. Подствольников маловато, да и «ВОГи» на счет. «АГС» остался на броне. Ну, нам он бесплатно не нужен — лучше бы ножей родное командование подбросило: если дойдет до свалки, поплачем без них.
Эх, жаль, что не положен советскому срочнику боевой нож. И правильно, что не положен! Выдай ширялово, научи врагов кромсать — греха не оберешься: вернется с приобретенными навыками такой вот «резчик по чурбанам» на гражданку, что с ним дальше делать — зверинец для него строить всесоюзный, что ли?! Нет! Пусть лучше духи часть покромсают — наши бабы новых солдатиков нарожают… все одно великая космическая держава до самого своего падения так и не научилась гондоны делать.
Ротный все время на связи. Поддерживает залетчика-сержанта, вдруг ставшего целым командиром взвода. После еще и к медали представит, решительно махнув на все былые грозные обещания.
В полночь правоверные разок прокололись: начав отход — шумнули. Выждали бы ближе к утру — ушли бы без потерь. Это нам некуда, со всех сторон обложены, а у них же — только редкий блок первого взвода да ротный со своими пацанами с одной стороны. Видимо, боялись подкрепления и не смогли высчитать время подхода основных сил. Пошли слишком рано — у нас еще оставалась пиротехника…
Первого косой пулеметной очередью, с перепугу, упорол Дьяченко. Второй — суперпризом и единственным оправданием за все случившееся — достается мне…
В мерцающем свете осветительных ракет с пяти — десяти метров да в подсвеченную сетку четырехкратного ПСО[157] перетянутая крест-накрест кожаными лентами патронташей убегающая вдоль улицы спина кажется огромным Андреевским флагом. Промахнуться невозможно, и я с мстительным, тягучим наслаждением — с оттягом всадил меж лопатками первый финик. Следом, боясь упустить везуху, добавил еще несколько — в неподвижно распростертую фигуру с косо подломленной под руку дубиноподобной винтовкой. Может, я сам себе все это придумал, но потом совершенно честно и свято уверовал на всю оставшуюся в то, что это — тот самый бур. Бродинский…
* * *
День двенадцатый. Мы толком-то уже и не сражаемся — тупо прячемся и редко-редко огрызаемся огнем. Наших вокруг практически никого не осталось — все уже отошли. Одни мы до сих пор никак выскочить не можем. Хорошо хотя бы, что раненых своих вынесли. До пункта сбора, поселка Николаевка, — всего двенадцать километров, до Вишневого Дола — вполовину меньше. И — никак! Меж нами и заветным пересохшим Луганчиком — вся мощь Объединенных Сил.
Камрады просто посказились. Приволокли какой-то страшный, огромный, хуже танка бронированный бульдозер. Взорвали наш фундамент основной баррикады на Краснодонской трассе: служивший до начала штурма памятником героям Великой Отечественной «Т-34». Невзирая на мины, сгребли все бетонные блоки наших загородей, а у меня, как назло, ни одного заряда на «ПТУРы». Разок оставшийся в одиночестве Боря Яковлевич врезал по бульдозеру с «двадцать девятого», но граната «Вампира» лишь навылет прожгла и так изрядно подряпанную подрывами лопату.
Вообще с обеспечением последнюю неделю совсем глухо. Из граников — один «двадцать седьмой». Крупнокалиберных осталось патронов двадцать. Боеприпасы на стрелковое — тоже на счет. Надо уходить. Если не сейчас, то ляжем, без вариантов…
За последние дни погибло двое снайперов Кузнецова — из новеньких пацанята, практически не знал. Еще двоих «мышат» — с интервалом в ночь — изрядно посекло осколками. Леха на пару с командиром остался куковать. Гирман тоже в одиночестве. Вчера отправили последнего бойца с дыркой в плечевом суставе. Ну, там норма — сам, своими ножками, скособочившись, ушел с последним медицинским караваном. Тяжело контузило Дэнова напарника. Теперь на два «Корнета» — ноль зарядов, два оператора-наводчика и один шерп. Остальные относительно целы. Оглушены, конечно, не раз и не два, царапины-подряпины у всех, но кого этим сейчас удивишь? Последний рубеж обороны: одиннадцать измученных, отупевших, измочаленных двухнедельными боями, практически безоружных призраков на бескрайних просторах серой пустыни с одинокими остовами бетонных ульев.
Добро пожаловать в преисподнюю, камрады, вы ведь этого хотели…
СОРовцы, расчистив очередной проход, явно опять что-то затевают. Рассыпали веерной цепью снайперов в трехстах метрах и час уже урчат моторами. Выманивают, не иначе. В оптику видно, как разворачиваются бронетранспортеры. О! Танк появился! Словно средневековый рыцарь, весь в квадратных чешуйках навесной брони, вперед, поводя стальным хоботом, опасливо выползает «Чизет». Непропорционально хлипенький пулемет над люком башни зорко поглядывает на наши серые терриконы.
Иди, иди сюда, маленький. Мы тебя баиньки уложим…
— Никольский! Борюсь, хватай «Таволгу» и, ползком, к Саламу. Всё — концентрируемся у столовки и, по сигналу, рывком на Вергунку. Передай Ильясу, что, как планировалось, на отстойники не пойдем. Там уже фашики дрочатся. Понял?!
— Усек, командир!
— Вперед! — повернул голову к Антоше. — Ты какого хера здесь забыл?! Схватил винтовку и — следом… только магазинов пару оставь… Быстро! — Поискал глазами Жихаря: — Поддержишь спринтеров?
— Та не, командир. Илюха сам разберется. Там еще твои любимые телевизионщики… Не — мне туда нельзя. Да, Лех?
Гридницкий, выпасая в мой бинокль камрадов, ничего не ответил, лишь неопределенно передернул плечами.
Ознакомительная версия.