Гельмут взял Владмира за локоть и отвел в сторону.
– Наш имперский друг рядом. Его отрядили на отсечную позицию с напарником. Пулеметчиком оказался.
– Идем?
Командир кивнул и скосил глаза на товарищей Владмира. Надо было осторожно, не вызывая подозрений, снять людей с позиции и по одному отрядить якобы на помощь пулеметному расчету соседней сотни.
– Отвлеки Ингоря, – сказал Владмир.
Гельмут еще раз кивнул и зашагал к людям.
– Нужны пять бойцов, помочь соседям. Десятский, этого и этого оставить в охранении – остальные за мной.
– Слушаюсь.
– Нет, Ингорь, ты остаешься с дозором, – и, поймав во взгляде воина тень сожаления, полусотник добавил: – Ты самый старший, не один бой прошел, на тебя вся надежда. Если твой дозор проморгает врага, если парни струхнут, все поляжем без толку.
Владмир и его товарищи уже выстроились за спиной Гельмута. С собой взяли автоматы и лопаты, больше ничего. Подразумевалось же, что полусотник отправит их обратно на позицию, как только выполнят задание.
До отсечной позиции бежали легкой рысцой, стараясь не подставляться под кайсацкие пули. Владмир предложил подтягиваться к Глебу Корбуту по одному, дабы не вызвать у того подозрений, но Гельмут решил сразу брать быка за рога. Зимний день короток, еще час – и начнет темнеть, а там, если степняки не вспомнят про оставшиеся у них в тылу разгромленные части, можно будет поднимать людей и двигаться на юг. Всего два часа, за которые многое надо успеть решить, если не порешат самих.
Вот и пулеметная позиция. Корбут со своим напарником расположились в глубокой рытвине. Тяжелый пулемет на треноге, отдельный окопчик для коробов с лентами. Рядом с позицией подбитый бронеполз. Вендский пехотный «ТБ-39». Сохранился он неплохо. Ребята уже успели слазить внутрь, определили, что башня уцелела, приводы работают, пожар потушен, пушка и пулеметы действуют. Если найти трех лихих парней, что согласятся рискнуть головой, можно будет устроить кайсакам хороший подарок, ошеломить кинжальным огнем противобронного орудия.
Это полусотнику Брянскому и его товарищам сказал старший боец Корбут, приняв их за обещанное своим сотником подкрепление. Говорил имперец медленно, спокойно, обстоятельно, не упуская ни одной мелочи. Видно было, не зря его назначили старшим бойцом, дело знает туго, вникает во все заковыринки и дерется так же, как и говорит – с основательностью, спокойно, вперед не лезет, но и не трусит, стреляет только прицельно.
– Бронеход? Хорошая штука. Верно, одного наводчиком, одного заряжающим, третьего на маховики башню вращать, – Гельмут подошел к бронеползу, заглянул в раскрытый бортовой люк.
Вернулся к рытвине и приказал напарнику Глеба:
– Боец, бегом вон к тем кустам, – Гельмут показал рукой на торчащую над краем оврага щетину тонких прутиков. – Разыщи сотника Сухмана, пусть он найдет пушкарей-бронебойщиков и сюда присылает.
Владмир и Виктор Николаевич в это время примостились на дне окопа рядом с Глебом Корбутом, сделали вид, что спрятались от ветра. Остальные трое встали за спиной пулеметчика. Внешне все выглядело именно так, как и должно было быть, но Корбут что-то заподозрил. Глаза имперца прищурились, колючий взгляд беспокойно шнырял по фигурам бойцов. Напарник же, ничего не подозревая, рванул напрямик через поле искать Сухмана, он и не знал, что сотник находится совсем в другой стороне.
– Молодое мясо… – Корбут повернулся к Владмиру: – Какая сотня? Девятая? Не помню я твоего полусотника.
– Десятая. Наш командир… да вот, два дня как в полку, перед наступлением прибыл.
– Старый волк, – уважительно молвил Глеб. – Откуда его перевели?
– Из академии. Новобранец я, – заявил Гельмут и спрыгнул к ним.
– Воинская академия? Ярополоч? – не поверил пулеметчик.
– Нет, Святославльская. Я непутевый отпрыск древнего боярского рода, решивший повесить на стену прадедовский меч и взяться за рукописи. Если бы не война, занимался бы наукой, читал бы воспоминания путешественников в дальние страны. В Империю, например.
– Нашел дальнюю страну! – язвительно фыркнул Глеб. – Империя ближе, чем кажется.
– Я знаю. Давно я тебя искал, поговорить хотел.
– Так говори, полусотник, – держался Корбут уверенно, чуть нагловато, но не переходя грань.
– Потомку древнего боярского рода Брянских всегда есть о чем поговорить с потомком древнего баронского рода Корбутов.
– О чем же любопытствует известный ученый? Или надеется, что помогу ему уехать в Волин? Так мое слово ничего не весит. Видишь – живу в Вендии, Диктатору и народу служу, вендскую землю защищаю.
Владмир с интересом прислушивался к разговору. Его друзья обступили собеседников кружком, руки у всех свободны, в случае непредвиденных осложнений успеют отреагировать. Микрофоны отключены, Гельмут заранее намекнул: пусть связь у нас барахлит, не всегда доходит, большие станции разбиты, но чем навь не шутит – не стоит командирам слышать не предназначенные для их ушей речи.
– Меня всегда удивляло: почему люди уезжают из Империи? Там же у вас рай земной, чертоги небесные, благоденствие и процветание.
– Внешнее, полусотник, красивая картинка, за которой не все так хорошо, как кажется.
– Скучная жизнь? Войн нет, природа покорена, Марс осваиваете, голодающих нет, бездомных нет. Тати повывелись, все вокруг честные, добропорядочные, дружелюбные, – заметил Владмир.
– Все так, да не так, – сказал Глеб.
– А что не так?
– Голодных нет, бездомных нет, тюрем нет, да и воли тоже нет. Честные, добропорядочные – это верно, мошну с золотом на дороге брось, так первый же нашедший в околоток отнесет, потому как на каждом шагу камеры дальновидения стоят, не успеешь уворовать, как тебя за руку схватят. Люди императора князей и герцогов чествуют, потому как иначе нельзя. Стоит только ругнуться на императора, как тебя тут же спросят: «Пошто ругаешь? Что тебе не любо?» Не сможешь оправдаться, плохо тебе будет, сможешь – тоже нехорошо.
– А если правду сказал?
– Придется свою правду доказывать, да если нашел что плохое, тебе же это исправлять придется. А что ты так смотришь? Тебя как зовут-то?
– Владмиром называют. Говорят, что из рода Вороновых.
– Есть люди, кому любо во власть идти. Они нарочно недостатки везде выискивают, шум поднимают, хотят, чтоб им дело поручили, к власти приставили.
– А тебе не любо? – догадался Гельмут.
– Скучно в Империи, – пробурчал старший воин, – уютно, сытно, чистенько везде, дома просторные, люди улыбаются, чуть ли не в каждой семье флаер имеется. Это самолет такой маленький, без винта и без крыльев, удобный, как самоход, – пояснил Глеб. – Все хорошо, да душно у нас. Воли нет. Знаешь, что за тобой приглядывают. Жизни нет. Золотая клетка. За каждым следят, дурного слова сказать не дадут, даже думать невосторженным образом не поощряется.
