Глава 12
Колеса кареты перестали мягко шуршать по укатанному грунту королевского тракта и нервно застучали хоть и по каменной, но крайне неровной мостовой славного города Фааркоон.
Дружный вздох шести человек нарушил тишину раннего утра. Вот, считай, уже и дома! Пять месяцев столичного безумия остались в прошлом, и теперь можно хотя бы помечтать о тихой спокойной жизни в собственном поместье.
Первые недели подготовки к представлению ко двору Ренки и Готору показались сущим адом, кажется, даже похлеще того, что был на каторге. Нет, конечно, сон на перинах – это не то что звериное полузабытье на голой земле под куском рогожи. А уж сытные вкусные обеды, что приносили им из соседнего кабака, было даже оскорбительно сравнивать с тюремной баландой на каторжном судне. Да и «основная работа», заключающаяся в примерке нарядов и повторении за учителем изящных поклонов, изучении языка жестов, цветов и мушек, постижении науки поведения за столом, танцевальных па и прочей дребедени, вроде сигналов, которые должны подавать окружающим цвета и фасоны одежды, а также драгоценности и украшения, – все это жутко утомляло. Даже Готора, который поначалу выказал немалый энтузиазм и даже пытался объяснять все разученное с точки зрения науки, вести какие-то записи, классификации.
Скис он уже под конец первой недели, громко заявив, что все это – бессмысленная трата времени, которое он мог бы провести с куда большей пользой.
– Нет, я понимаю, – жаловался он Ренки за бокалом вина. – Знание всей этой дребедени должно сделать нас своими в весьма узком и специфичном обществе придворных. Но боже мой, какая дикая скука изучать, как низко я должен наклонить голову при встрече с особой, в чьей петлице торчит гвоздичка, и почему дама, в чьем наряде лиловые ленты сочетаются с жемчужным украшением на шее, не прочь переспать с кем угодно, лишь бы это осталось «страшной тайной».
– А как же насчет: «Это вроде наших мундиров и погон», – ехидно передразнил Ренки Готора, однако же полностью разделяя его чувства.
– Но не до такой же степени! – возмутился приятель. – Я у себя, там, носил одну и ту же форму одинаковой камуфляжной расцветки в течение почти десяти лет. Мне уже обычные синие джинсы подчас экзотикой казались, что в училище, что на срочной, что в спецкомплексе. А тут я, оказывается, не могу появиться в одном и том же наряде два дня подряд, иначе меня загнобят как деревенщину и лоха! И каждый раз, одеваясь, я должен думать о сочетании цветов, украшений и прочей ерунды, а то примут за кого-нибудь не того и либо ославят, либо вызовут на дуэль.
– Вот этого я вообще не понимаю, – кивнул головой Ренки. – Двойная серебряная пряжка на туфлях и перо кукушки на шляпе означают, что ты накануне переспал с чужой женой. Да ведь тех, кто такое носит, каждый благородный человек должен вызвать на дуэль и заколоть, как свинью! Ибо сказано в законе: «Узы брака священны!» Зачем кому-то подобное демонстрировать?
– Охохонюшки, – печально пробормотал Готор. – Остается надеяться, что долго все это не продлится и нам дадут какое-нибудь задание подальше от столицы!
Как всякий почтенный купеческий город, Фааркоон просыпался с первыми лучами солнца. Так что приезд и заселение известных всему королевству героев в лучшую гостиницу города не остались тайной для здешних обывателей, особенно – для городской управы и королевских чиновников.
Не успели шестеро приятелей толком расположиться в снятых комнатах, как в двери уже постучалась делегация почтенных граждан Фааркоона во главе с самим градоначальником, и в воздухе вместе с ароматами безбожно вылитых на себя духов и извлеченных из нафталиновых закромов парадных мундиров ощутимо запахло продолжением светской жизни, но теперь уже на провинциальный манер.
И в то же время – отказаться было просто невозможно, ибо граждане Фааркоона явно считали прославившихся на весь мир героев в какой-то мере своей собственностью, которая по праву давала им повод задирать носы перед жителями всех других, менее достойных городов на всем побережье, да и в королевстве в целом.
Ведь как-никак, а часть кораблей той самой эскадры отошла именно от причалов их порта, не говоря уж о том, что те самые torpeda строились на фааркоонской верфи, а те самые гренадеры Шестого полка во главе с самим тогда еще полковником оу Дезгоотом несколько месяцев находились на постое в Фааркооне, набирая пополнение в том числе и в его окрестностях. А два участника той битвы вообще являлись почетными гражданами Фааркоона, владевшими собственностью в его окрестностях. Тем более, они были навечно вписаны в историю города целой серией таинственных и небывалых похождений и подвигов. Все это давало каждому горожанину законное право считать себя немного причастным к разгрому Тинда и последовавшему после этого большому походу обратно на родину. Поход этот хоть и не был отмечен особыми военными победами над врагами королевства, однако же сам по себе являлся грандиозным предприятием, явно символизирующем о величии духа всех тооредаанцев в целом и тооредаанской армии в частности.
Фааркоон просто обязан был отметить грандиозное возвращение великих героев не менее грандиозными празднествами. А герои, соответственно, обязаны были благодарно и безропотно все это принять, ибо отвергнуть провинциальное гостеприимство – хуже, чем пнуть щенка или нагадить в храме.
Пришлось смириться с неизбежным, ограничив рамки фааркоонского радушия неделей, дольше которой они якобы не могут задержаться в этом городе. Смирившись же, друзья были немедленно взяты в оборот.
Примерно так же быстро они были взяты в оборот, когда посланные на юг корабли привезли полки генерала оу Дезгоота, а говорки да сплетни, давно уже кочующие по столице, внезапно обернулись громом официальных глашатаев, известивших народ королевства Тооредаан о грандиозной победе, одержанной войсками его величества прямо в сердце вражеской территории. При этом особый упор делался на то, что все задействованные в операции полки вернулись обратно с минимальными потерями, оставив разозленных кредонцев с носом.
Официальные донесения генерала, адмирала и полковников об операции, а также военного инженера оу Готора о разрушении вражеских укреплений были напечатаны во всех (то есть в целых двух) газетах, а для тех, кто был слишком беден, чтобы купить газету (увы, но это могли себе позволить лишь достаточно состоятельные люди), издавались соответствующие информационные листки, которые весьма обильно украсили стены домов столицы. Возле каждого из них собирались толпы читателей, толкователей, пояснятелей и спорщиков.
