Политыч в сердцах сплюнул и махнул рукой.
-Чё, правда глаза колет? – продолжал Алпатов. – А можно было сделать многое: вас трое, а на такие дела много народу не нужно – плавали, знаем. Смотри сам, Степан Политыч: Ведуново, Сутоки и дальше все деревни к Кимрам. Что там? – мы не знаем. В сторону Рамешек: Минино, Застолбье, а дальше – деревня на деревне, а что там? – мы не знаем. В сторону Микшино да Лихославля – одни деревни сплошные… А Рамешки и Лихославль?! А ну как люди там организованные? – так ведь нет, не знаем. Чего ждёте?! Потом легче не будет – так пока хоть какая-то надежда теплится кого живыми найти… Может, не по силам задача – так ты говори, Степан Политыч!
- Да по силам. – отмахнулся от него старик. – В сторону Рамешек сперва пойдём.
-Когда?
-Дык, на той неделе и пойдём.
-Дык идите! – передразнил старика Алпатов. – А пока вы собираетесь, наши кушалы ещё раз в город за добром наведаются.
-А можно вопрос, Гриш? – снова встал на ноги Срамнов. – Вот ты говоришь: Тверь, в Тверь… А чё нас-то не зовёшь? Мы, может, и московские, а трупаков нарубили не меньше ваших иных, кушалинских. Это отчего так, Григорий? – «в бой идут одни старики» или тупо не доверяем?
-Это ты зачем спросил, Фёдор? Своих дел мало?
-Не мало. Пытливый я – понять хочу. Только не говори мне, типа: «ты хоть знаешь, что там, в городе?!». Знаю. Бывал – в отличии от многих, которые с тобой пошли, да не вернулись.
Глаза Алпатова полыхнули огнём. Григорий метнулся к Феде и сгрёб за воротник, наматывая ткань на руку.
-Не вернулись, да! Они у меня, эти мужики, вот они где! – схватил свободной рукой себя за горло Гриша. – Герой, Срамнов, да?! Ну хуле, я устрою тебе такую возможность – собирайся в рейд. Не в будущий – теперь мы малой группой пойдём, а вот в следующий – давай, добро пожаловать!
-Руку. – холодно бросил Фёдор.
-Что? – переспросил Алпатов.
-Руку убери.
-А…да. – Алпатов отпустил куртку Фёдора и аккуратно разгладил на его груди скомканную ткань. – Я тебя за язык не тянул.
-И кстати, Срамнов. – повернулся спиной к Фёдору Гриша. – Я пополнение вам привёл с собой: прошу любить и жаловать – Александр. – представил Алпатов незнакомого коренастого мужичка под сорок, одетого в куртку-спецовку с синей вязаной шапочкой на голове. Руки его были,сколько видно, украшены затейливыми узорами наколок.
Мужик, прищурившись, глянул на Фёдора и протянул руку.
-Саша. Щемило. – потом он ухмыльнулся. – А можно и просто – Папа.
-Фёдор. – хлопнул его по руке Срамнов.
Иван и Степан Политыч тоже поздоровались с ним, и Алпатов пояснил:
-К вам в группу человек, Политыч. Про себя сам расскажет. Жить ему негде – мы его с Дьяково забрали, поселите на Вельшине и приобщайте. Мужик – что надо: с нами в городе был. А к вам сам напросился, как узнал, что разведку планируем. Так что не обижайте – да чё там, он сам кого хошь обидит.
-Ну, обидеть – это слово неправильное, по понятиям если! – отшутился Папа.
-А с вами, мужики, давайте так договоримся: дайте срок. – обратился к старосте и велешинским мужикам Григорий, и на этих словах этот новый мужик, Папа, почему-то недобро захихикал. Не обращая внимания на это, Алпатов продолжил: - Срок дайте. Вывезем из города всё, что можно до снегов – будем внутренним устройством заниматься. А сейчас, пока тепло ещё, надо в город. И пока мы делаем наши – общие! – дела там, мне надо, чтобы на Селе был порядок. Поэтому я надеюсь на вас, мужики. На тебя, Макар Степаныч, надеюсь. Больше того расскажу вам: назавтра большое собрание собираем вечером. Хозяйство всё Рускову передам – пусть управляет старик. И власть менять будем: одному и правда всё не потянуть. Поэтому, видимо, трое нас теперь будет – я по безопасности и снабжению остаюсь, хозяйство всё – Рускову. Ну, и отец Паисий – по духовной жизни и борьбе с неведомым всем. Не хотел раньше времени говорить, пока не состоялось – да ладно уж.
-Вот это добрэ. – топнул сапогом Колычев. Из-за его спины послышались возгласы одобрения велешинских мужиков. –Вот это ты молодец, Григорий. Правильно.
-Ну договорились, Вельшино?! – громко переспросил Алпатов.
Мужики заголосили, перебивая друг друга, соглашаясь следовать договору.
-Ну и ладно, что поняли друг друга! Расходимся тогда – темнеет… А генератор… Да оставьте себе этот генератор хренов! А ты, Политыч – думай. Нельзя нам жить, как чертям в табакерке. Людей нужно искать, живых. И помогать им, чем можем. А кому нагрубил или сказал что не то – простите меня, мужики!
-Бог простит. – пробубнил Фёдор и ухватившись за ремень карабина, насупившись, пошёл в сторону дома, вслед за о чём-то базарившими уже Иваном и Папой.
- Мужики! Быстро, быстро, быстро! – орал Григорий Алпатов, отплёвываясь от струй ливня, зарядившего полчаса назад, когда ватага сельских мародёров была уже в городе, словно кто-то пытался противодействовать этому, третьему уже по счёту, набегу, целью которого, на этот раз, была крупная продуктовая база в промзоне на Объездном.
-Не спать! – кричал Гриша, пытаясь перекричать рёв заводимого с пускача тракторного дизеля. – Все по местам, мряки уже подтягиваются!
Ливень хлестал так, что казалось, будто само небо в этом ужасном, предоставленном воле мёртвых, городе, прохудилось, раз и навсегда, в последней попытке остановить марш Смерти потоками воды, раз огонь, полыхавший в руинах больше месяца, оказался бессилен. Но он не спасал от удушающей вони, пронизывающей это место, проникающей, наверное, даже и сквозь асфальт – напротив складского комплекса, назначенного к обносу, через забор, находился мясной холодильник. Смрад, тянущийся оттуда, наверное, можно было и увидеть, если постараться – настолько материальной казалась эта мерзкая вонь. Помноженная на ставший уже нормальным для погибшего города запах залитых дождями пожаров и непременной теперь уже, сладковатой, трупной вони – верного спутника толп живых трупов, шарящих по городу в обуздание своего вековечного голода, эта вонь выворачивала на изнанку желудки рейдеров, без разбора, и Фёдор, спрыгнувший на пузырящийся от потоков ливня асфальт из кузова «шишиги», проблевался. Всего, что и успел, так только нагнуться и открыть стекло своего шлема – желудок исторг, наверное, всё, что в нём было с утра – и завтрак, которым потчевали его, давая дружеские наставления Политыч и Иван, и желудочный сок. Вонь – она была нетерпимой, такой мерзости слышать Срамнову ещё не доводилось: да и не ему одному – многих выворачивало наизнанку. Мужики, отплёвывающиеся от перенесённого приступа тошноты, но отнюдь не попустившего их организмы, хлёстким матом прокладывали Володю Шмакова – человека, по информации которого, все и оказались теперь тут, на этом, всеми силами добра и зла проклятом складском комплексе. Володя, которому посчастливилось избежать соборной участи тверичан по той причине, что будучи в отпуске, подался со своей семьёй по грибы – ягоды в кушалинские леса, как раз и был работником этой базы – более того, кладовщиком. Он же и промыл Алпатову и его мужикам мозги на момент того, сколько всяких долгоиграющих съестных припасов томится за крепкими дверями складов, отданных под его надзор. При этом, Володя, обычный мужик с минимумом интересов, кроме футбола, пива и воблы, забыл почему-то предупредить о таком славном соседстве. А так, как город уже и городом быть перестал уже не первую неделю, электроснабжение всё вышло, и мяско-то, исчисляемое, видимо, десятками тонн, разморозилось.
