усмехнулся и осел на снег. От многих ран он ослабел, удержать в руке оружия больше не мог. Вакула стоял на коленях, зажимая разорванное плечо. Капитан мертвецов вырвал клыками из руки почти всю мышцу. Даже царь всех Вепрей с его легендарной живучестью истекал кровью.
***
Обломанная монетка, из которой рукастый Аким соорудил наконечник стрелы, начала набирать в середке свет, а когда набрала его столько, что свет из зеленого стал чисто белым, Аким спустил арбалетный курок.
***
На ногах еще стояли князь Верес и медвежий царь Михаил. У них больше не осталось сил разить врагов. Они и сами были не только вымотаны, но и изранены, лишь отмахивались, старались не подпустить мертвяков к Карине, Вакуле и Азуму, хотя и понимали, что хватит их ненадолго.
***
Пущенная Акимом стрела вошла могиору в грудь, пробив ее едва на длину короткого нифрилового наконечника. Козел заблеял глумливо. Такая рана – не рана, а царапина. Вся попытка покушения обернулась фарсом. Брызнуло немного черной крови, и всего-то. Но малюсенькая искра сорвалась с заточенного обломка монеты и подожгла клокочущую черную жижу.
А следом от удара расщепилось и полое древко стрелы, выпуская из себя залитую в нее воду. Подожженная кипящая кровь могиора соприкоснулась с водой. Раздался оглушительный взрыв. Могиору полностью оторвало левую руку и часть туловища.
Аким закусил до крови губу. Да не может быть. Неужели такая рана оказалась недостаточно разрушительной. Но вот могиор начал заваливаться. Невыносимо медленно тело его кренилось, пока не рухнуло, наконец, под раздвоенные копыта преображенного козла. Козел снова заблеял, но теперь в его мерзком вопле звучало разочарование и животный страх.
- Получил, козлина… – Акимовы губы растянулись в злорадной победной усмешке, и он потерял сознание.
Раненый копейщик повалился спиной на холодный лед Источного озера, бесполезное обломанное древко из руки он так и не выпустил. Копье пробило тушу преображенного, застряло в кости и переломилось. Торчащий из груди обрубок мертвяка не смущал, если он вообще обратил на него внимание. Голод гнал на запах крови. Раненый копейщик понимал, смерть пришла и в глаза уже заглянула.
Преображенный замахнулся для добивающего удара, и вдруг замер, будто бы забыл, как двигать конечностью. Копейщик успел смириться с неизбежным, ждал, когда чудовищные когти вонзятся в тело. Последние силы он вложил в одно устремление, - не отводить взгляда, смотреть с презрением прямо в ненавистную безволосую морду. Но текло мгновение за мгновением, а удара все не было.
Поднятый силился ухватить ускользающее от него знание и ухватить его не мог. Его рука невпопад сотворила какое-то странное движение. Преображенный попробовал навалиться немалой тушей на истекающего кровью живого, но тело не послушалось, начало заваливаться в другую сторону. Преображенный не умел удивляться, а копейщик умел. Сказать, что копейщик был удивлен, означало не сказать ничего.
Догадка Акима оказалась верна. Объединенный разум позволил вложить в тела преображенных сложнейшие образы действия. Но с гибелью могиора доступ к этому единому хранилищу знаний оказался недоступен. Преображенные стали беспомощней обычных простейших мертвяков. Только вот этих самых простейших почти не осталось. Их кидали в бой первыми, люди успели их истребить. А теперь, когда могиор погиб, колосс оказался на глиняных ногах.
Атман Вепрь еще не знал причины внезапного ослабления мертвого воинства, но времени терять даром не стал. Впервые за этот изнуряющий бой он достал монету с поддерживающим заклятием.
- Бей! – проревел он, накрывая бойцов зеленой нифриловой взвесью «ратного духа» и подавая пример, ринулся сам, - Они ослабли! Коли гадов!
Раненый копейщик ощутил прокатившую по телу усиливающую волну, пошарил вокруг себя рукой и в ладонь ткнулась липкая рукоять оброненного кем-то топора. Он поднялся на ноги, размахнулся и вогнал с костяным хрустом лезвие в ненавистную башку прямо между рогов.
Возможно, если бы упырям дали время, из их числа выделился бы новый вожак и они бы восстановили этот свой объединенный разум. Но времени им не дали. Больше часа бойцы рубили и кололи как на скотобойне, пока ни на льду, ни в лесу на ногах не осталось ни одного Поднятого. Люди одолели напасть, почти чудом, но победили.
Князь Верес лично забил огромного козла своим знаменным копьем. Обычное оружие его просто не пробивало. Он отправил воинов дальше вглубь леса отлавливать и добивать оставшихся мертвяков, а сам остался, задумчиво разглядывая рогатую тушу скакуна, что при жизни явно был обычной безобидной домашней животиной. От созерцания его отвлек подошедший Миха, следом за которым семенил гоблин с порванным бубном.
- Чачу, - удивился князь, - Ты зачем бубен разодрал?
- Чачу умный, - с достоинством ответил гоблин, - Чачу знает. Даже гоблин порвать бубен не может.
- А кто может? – спросил Верес со слегка наигранной строгостью.
- Бубен сам порвался, - гоблин тяжко вздохнул и пожал плечами, - Так боги решили. Боги мудрые.
- Да, - согласился князь, - Ты прав, Чачу. Скорее всего бубен сам порвался. Даже знаменные атрибуты разрушаются, если натяжение сил становится для них чрезмерным.
Верес перевел взгляд на Миху:
- Как там… обстановка?
- Королеву, хана и Вакулу сдал целителям, - доложил Миха, - Они выживут.
- Сам-то как?
- Та, на мне ж как на собаке… - легкомысленно отмахнулся Миха, - Без всякой заморозки зарастет.
Князя до сих сбивала с толку некоторая противоречивость в Михином поведении. Новоявленный медвежий царь с легкостью принимал свое подчиненное перед князем положение, но с той же легкостью оставался себе на уме и действовал совершенно независимо. Вот и теперь, он сделал князю доклад, а уже в следующий миг прохаживался по обезлюдившей поляне, что-то с любопытством высматривая.
- Глядите, князь, - позвал Миха, - Вот этот похоже у мертвых был главным.
Князь, заинтересовавшись, подошел. В большой медленно подмерзающей луже маслянистой черной крови в снегу лежало самое огромное тело, из всех что князю доводилось видеть среди Поднятых. Этому по размерам даже капитаны уступали существенно.
- Ого, - удивился князь, увидев развороченную тушу, - Горелым пахнет. Чем это его так?
Небрезгливый Миха уже отыскал валявшуюся в нескольких шагах оторванную руку и примерил ее к телу.
- Конечность от него, - сообщил он, - М-да. Самое правдоподобное объяснение пока что предложено нашим умнейшим гоблином.
- Боги порвали бубен, - охотно подтвердил подошедший Чачу, - Боги разорвали самого сильного мертвеца. Такое под силу только богам.
Однако, князя гоблинское объяснение все ж таки не удовлетворило. Он
