Ознакомительная версия.
– Меня зовут Али Наген, я легионер, – представился полицейский лейтенант, он сел в один с Джимом Ферро мобиль, на заднее сиденье. – Моё командование передаёт вам привет и благодарит за хорошо проделанную работу. Мы доставим вас в управление, там вы пробудете пару суток, для вида, после чего отпустим по-тихому. Пленника заберёте с собой, его пока подержат на квартире. Девушке, про которую вы забыли, оказана помощь.
– Да, нехорошо получилось, – Джим кивнул, опустив взгляд. – Вероника должна была сканировать сети и доступные банки памяти, а мы в суматохе забыли. Стареем. А как дела у Карсона?
– Он вам сам всё расскажет при встрече, я не уполномочен. Скажу лишь, что с вашим другом будет всё в порядке, не переживайте. Наш человек позаботится о нём. И ещё, Карсон велел передать, что козырь вашего мнемоника, Молчуна, пришёлся как нельзя кстати.
Он начал дышать так, словно вынырнул из воды, будто просидел без воздуха так долго, что перед глазами пошли чёрные круги. Он дышал и не мог надышаться. И ещё ему было холодно. Очень холодно. Кости ломило, выкручивая и пронизывая токами и импульсами дикой боли. Его ломало и крутило, как наркомана в период ломки, и если бы не мягкие, но прочные зажимы, он свалился бы с кровати на пол.
Потом наступило забытьё, пришло тепло, дыхание выровнялось, но он по-прежнему ничего не видел, лишь серая муть в глазах. Кто-то присел рядом на кровать, приложил что-то тёплое к руке, потом пшикнул инъектор, и от руки потекло тепло, распространяясь по телу.
Молчун пришёл в себя лишь на вторые сутки после пробуждения. Зрение понемногу возвращалось, в ушах уже не было той ватной тишины, но тело продолжало болеть, и ощущалась какая-то пустота, чего-то не хватало, будто ампутировали какую-то часть тела.
«Хорошо же меня попинали, по всему телу прошлись. Видимо, профессионалы, знают, как и куда бить».
Но постепенно память возвращалась, он вспоминал сначала какие-то фрагменты, а потом и мелкие детали. Воспоминания складывались в единую картину.
«Так вот почему всё болит! Меня нашпиговали свинцом как рождественского гуся!»
К вечеру второго дня после пробуждения в палату вошёл док Хайенке. Он присел подле друга, проверил его состояние ручным сканером, замерил температуру, пульс, давление.
– Как чувствуешь себя, Рон? – спросил док, улыбаясь.
– Вчера было хуже, чем сегодня, а завтра будет лучше, чем вчера.
– Шутишь, значит, всё путём. – Хайенке сжал руку Молчуна. – Там к тебе посетитель.
Дверь открылась, и в палату вошла Вероника, неся небольшой поднос с двумя тарелками, плетёнкой с фруктами и двумя стаканами сока. Она поставила поднос на небольшой столик, взяла с него одну тарелку, ложку и салфетку.
– Привет, – улыбнулась девушка. – Давай поужинаем, мой герой.
– Давай, – согласился механик. До этого момента его кормила сиделка. – Опять небось эта овсяная каша?
– Она самая, – кивнула девушка, улыбаясь и зачерпывая густую кашу, а потом поднося ко рту Молчуна.
Они ушли через час. Говорили только о том, как поправляется Молчун, как скоро он сможет вставать. Он пытался спрашивать о друзьях, но Хайенке лишь сказал, что Джим Ферро всё расскажет при встрече.
Ещё через три дня Уиллу Хайенке и Веронике разрешили забрать Молчуна из клиники. Лечащий врач, молодой парень по имени Николай, улыбаясь, завизировал выписку, что-то наговорил доку о препаратах, которые механик должен будет ещё принимать.
Перед тем как покинуть клинику, уже буквально в дверях, их нагнал тот самый хирург, который оперировал Молчуна. Док Хайенке представил его механику, а тот горячо поблагодарил врача.
– Спасибо, док, что вытащили меня с того света, – сказал Молчун, тряся руку хирургу. – Я обязан вам и найду способ отблагодарить.
– Мне ничего не надо, я просто делал свою работу, – хирург покачал головой, а сам смотрел на Молчуна так, будто в чём-то сомневаясь. – Да и не моя заслуга в вашем спасении, я всего лишь удалил дробь и зашил раны. За возвращение с того света вы должны благодарить Николая Гринёва.
– Что вы имеете в виду?
– Это он вас у смерти отобрал. Он… – хирург посмотрел на дока Хайенке, но тот покачал головой и сдвинул брови.
– Что, он? – спросил Молчун, видя, что врач замялся.
– Он очень хороший реаниматолог, – выдохнул хирург. – Всего доброго, мистер Олива, поправляйтесь.
Хирург быстро распрощался и поспешил восвояси. Молчун пожал плечами, развернулся и, прихрамывая, опираясь одной рукой на Хайенке, пошёл на выход. Вероника уже ждала их в мобиле.
Погода стояла изумительная, солнце припекало, воздух казался настолько чистым и прозрачным, что Молчун усомнился, что клиника находится в городе.
– Куда поедем? – спросила девушка, когда мужчины уселись в салон.
– Давайте поедем за город, – предложил док. – Немного релакса не помешает нашему пациенту. Тем более что Джим арендовал небольшой домик в пригороде, у озерца, да и все наши там, отметим твою выписку.
– Давайте, – согласился Молчун, а сам повернул голову, будто прислушиваясь. Какое-то странное чувство посетило его, словно…
– Чёрт! – выругался Молчун. – Чёрт побери!
– Что случилось? – забеспокоился док.
– Мой имплант молчит! Он не работает! – Молчун зашарил рукой за ухом, нащупывая гнездо импланта.
– Успокойся, – док похлопал его по плечу. – Это Гринёв удалил там чего-то, иначе ты сошёл бы с ума. Ты в курсе, что две колючки попали тебе в лицо?
– Да? – удивлённо спросил механик. – То-то я думаю, чего это так морда болит, будто меня по ней пинали.
– Так вот, две колючки тебе удалили, а вот одна, шальная, разорвала ухо и вскользь прошла по приёмному гнезду импланта, повредив его. Пришлось удалять.
– А он что, понимает в нейрохирургии, этот Гринёв? Он же вроде как совсем ещё пацан?
– Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, – процитировал великого поэта док Хайенке. – Да и не пацан он, как ты выражаешься, легионеры, Рон, оказывается, живут поболее нас. Двухсотлетний человек у них считается стариком, но отнюдь не преклонным. Вот так вот! Но всему своё время. Мне велено не мучить тебя и не нагружать всякой лабудой. Тебе нужен отдых, который мы тебе с радостью организуем.
– Уилл, у меня не работает имплант! Я как глухой! Ты это считаешь лабудой?!
– Да, – твёрдо сказал док. – По сравнению с тем, что пережил ты, что претерпели мы, твой неработающий имплант кажется полной хернёй, да простит меня дама за выражение. Потерпи и всё поймёшь.
Вероника уверенно вела мобиль на предельно разрешённой скорости. Она безупречно проходила повороты, встраивалась в плотно движущийся поток мобилей на широких улицах. В итоге она свернула к одному из небоскрёбов в виде ступеней, уходящих в небо, на ходу открыв турникет, перекрывающий въезд на затемнённую подземную стоянку.
Ознакомительная версия.
