Ознакомительная версия.
Нам с Мироном было не до выяснения отношений с Лукой — мы тащили астронома. Казалось, что в нем полтонны веса и что он специально подгибает колени, чтобы путаться в высокой изумрудной траве. При этом он пытался философствовать, но Мирон так его встряхивал, что у него клацали зубы, и он замолкал минут на пять. Потом все начиналось снова, похожее на бред:
— Вселенная… черти… красное смещение…
— Ради бога, заткнись! — увещевал его Мирон.
Кажется, он расстроился из-за того, что не пришлось ничего взрывать и никого уничтожать. Признаться, я и сам был в недоумении. Приключения кончились слишком внезапно, чтобы в это безоговорочно поверить.
Пару раз нам казалось, что мы слышим шелест крыльев. Высоко в небе я виднелась спутная струя — след реактивного самолета. Слава богу, подумал я, что мы дома. Теперь ни за что не сунусь ни в какой 'зазор' между мирами. В прохладной низине, где тек ручей, мы устроили привал. Нам пришлось повозиться с упирающимся астрономом, потому что тому захотелось искупаться. Мирон для острастки дал ему по шее.
Вот после этого мы и увидели этот дом, увитый плющом. На коньке блестел золоченый петух. За лощиной темнела гора, поросшая еловым лесом.
— Что-то мне плохо, — сказал Мирон, присаживаясь.
— Ты потерял много крови.
— Ерунда. Бывало и хуже. Ты историю хорошо помнишь?
— Смотря какую? — Я пожал плечами. Смотря какую?
Он намеренно уходил от разговора о своем здоровье. На осоке сидела большая стрекоза. Ее прозрачные крылья переливались всеми цветами радуги.
— Тогда должен знать о том, что США перед самой войной были разоружены неизвестно кем.
— Ага! — глубокомысленно воскликнул я. — Уловил мысль.
Я вспомнил, что не ранее, как три дня назад об этом же говорил Леха. А может быть, уже и не три дня назад? Все смешалось.
— Но сейчас другая ситуация. Землю уже никто не опекает, — сказал Мирон и посмотрел в высокое небо, где плавал след от реактивного самолета.
— Ты думаешь, нам всем конец? — задал я риторический вопрос. — Что-то не верится.
— Не думаю, а уверен. Кто-то играет роль Бога. — Мирон осторожно потрогал свою голову. Повязка давно слетела, и кровь запеклась.
— Как это? — удивился Лука, а Люся с любопытством уставилась на Мирона.
Она лежала, оперевшись на руку, и Лука незаметно для всех нас заигрывал с ней, щекоча ей ухо травинкой.
— А вот так: долгие годы 'они' наблюдали за нашим развитием, потом передрались из-за Земли, а те, кто выиграл, решили сделать ей кердык.
— Так не бывает! — заметила Люся, морщась от ухаживаний Луки.
— Бывает. — Мирон ничком лег в траву и раскинул руки. — Еще как бывает!
— Не очень логично, — заметил я, поглядывая вокруг.
Действительно, как-то не верилось, что грядет или уже где-то идет война.
Стрекоза насторожилась. Ей так же, как и нам, хотелось жить.
— Мне кажется, это 'им' невыгодно, — сказала Люся.
— Не-а-а… — покачал головой Лука, маслеными глазами разглядывая ее, — не может быть. Не верю, чтобы кто-то во вселенском масштабе проявил враждебность.
— Почему бы и не враждебность? — возразил я, отрывая взгляд от стрекозы, — вдруг у них свои мотивы, опять же: черные ангелы, например, или те же самые хлысты. Зачем-то они их делают?
— У меня как-то не укладывается в голове, — произнесла Люся. — Какой-то детский, примитивный ужастик с чужими.
— А вдруг действительно! — вскричал Лука так, что Люся поморщилась.
— Да, нас учили, что мы одиноки, — пошевелился я.
Стрекоза внимательно разглядывала меня. Ее большие фасетчатые глаза казались бездонными.
— Учили-не учили, а надо признать, что нам помогают, но как бы в спешке, — сказал Мирон. — Такое впечатление, что у 'них' нет другого выхода. — Он приподнялся и вопросительно посмотрел на меня.
— Помогают?! — переспросила Люся, но ей никто не ответил.
Неужели он говорит о черных ангелах и хлыстах? — думал я. Или для него все едино?
— У кого, у 'них'? — спросил я, показывая рукой на окрестности.
Стрекоза вспорхнула и исчезла. Лука посмотрел на далекий лес и холм, над которым торчала крыша дома, а Люся поерзала, раскладывая на солнышке подмокшие сигареты.
— Ну, я не знаю, — уступил Мирон. — Но согласитесь, все было сделано с максимальной эффективностью.
— Кто 'они'? — снова спросил я.
— Ну хорошие астросы, что ли, — неохотно пояснил Мирон, боясь насмешек и предлагая верить в то, во что и так все верили. — И тут бы начался обыкновенный земной бедлам: со всеми правительствами, все надо было согласовывать, со всеми надо было договариваться. На это ушла бы куча времени. Все равно кто-то остался бы обиженным. А так всех под одну гребенку, чтобы ни правых, ни левых, ни центристов. Ни Америк, ни Рассей. Взяли и захватили.
— Что-то очень сложно, — заметил Лука. — Не по-людски.
— А люди им теперь не нужны, — убежденно ответил Мирон.
Видать, они часто говорили на эту тему, потому что Люся только хмыкнула и принялась сворачивать козью ножку. Табак был сырой и плохо горел. Она закашлялась, но все равно продолжала сосредоточенно дымить, словно в этом заключался какой-то сокровенный смысл.
— Просто захватили планету, — через минуту сказал Мирон. — Оставили бы все так, как есть. Мы бы безропотно служили. Непонятно, зачем им нас переделывать?
— Как это зачем? — удивился Лука.
— Надо! — иронически произнес Мирон, поднимаясь.
Никому не хотелось верить в плохое, и мне тоже.
Мы впряглись в руки астронома, как в оглобли, и потащили. Тяжел был астроном, хотя и костляв, как старая лошадь. Наверное, он видел третий сон, потому что даже не открыл глаз.
Лука продолжал любезничал с Люсей. Пожелтевшая трава торчала между камнями, и дом практически был незаметен на фоне горы. Скат крыши упирался в гору. Калитка состояла из ржавой колючей проволоки и куска трубы. Мирон слегка толкнул ее ногой, и труба с лязгающим звуком упала на землю.
— А вдруг там кто-нибудь есть? — спросила Люся с упреком.
— Здесь сорок лет никого не было, — ответил Мирон, поднимаясь на крыльцо и возись с ржавым замком.
Как же Лука вошел? — удивился я. Еще я приметил за кустами сруб колодца. Откуда он знает о сорока годах и вообще о самом доме? — подумал я. И зачем он нас сюда притащил, если здесь сорок лет никого не было?
Мирон изменился, но я это не сразу понял. Это вообще сразу не понимаешь, потому что все происходит незаметно. А когда видишь, то уже поздно. В нем сработали заложенные облучением генетические механизмы, и он помнил то, что не должен был помнить. В таком виде обычные люди не могли существовать, это было нарушением законов природы. Человек без прошлого не имеет будущего.
Ознакомительная версия.
