это знал, но, глядя в лицо своего собеседника, не мог понять, как тот на самом деле относился к этой части его истории. С осуждением? С принятием? Верховный Жрец замолчал, прикрыв глаза, и надолго ушёл в себя. Перкау оставалось только ждать. Рука в сухих пальцах Первого из бальзамировщиков начинала потихоньку неметь, но он не смел шелохнуться.
– Я вижу, что Он передаёт Свою волю через тебя, – мягко сказал вдруг Минкерру, не открывая глаз. – Его привкус в тебе силён, очень силён. Почти полностью затмевает привкус Его врага. Многим будет и вовсе не под силу разглядеть… разве что… – он распахнул глаза. – Разве что увидят знаки Владыки Каэмит на твоём теле.
Свободной рукой он начертал что-то в воздухе между ними – ровно на том же уровне и в том же порядке, в каком на спине Перкау шли фигурные шрамы.
– Стало быть, причина произошедшего не в том, что ты отринул наше знание в угоду запретным таинствам, Верховный Жрец северного храма, – задумчиво молвил Минкерру, опуская руку, а из второй не выпуская ладонь бальзамировщика.
Его когти начали вырисовывать что-то на столе, но Перкау не разглядел, что именно, поскольку старался не отводить взгляда от его лица.
– Теперь расскажи мне о девушке. Твоей ученице.
Перкау ожидал этого вопроса, но всё же невольно вздрогнул и облизнул пересохшие губы.
– Что… что бы ты хотел знать, мудрейший?
– Всё, – чуть слышно ответил Минкерру.
В следующий миг его пальцы хищно сжались вокруг руки Перкау – с необычайной силой, причиняя боль. Голос, который услышал бальзамировщик, стучал в висках вместе с кровью, гудел в его голове, перекатываясь многоголосым эхом, ввинчиваясь в глубины сознания. Ему показалось, что сам череп его был вскрыт, и весь он оказался перед Верховным Жрецом как на ладони – все его чаяния, все его страхи… все тайны.
– Ты нарушил Закон, обрёк её на мучительное умирание. Передал ей Знания, которых у неё не должно было быть. Ты научил её, как поднять наследника трона из мёртвых! Теперь отвечай передо мной, Перкау, жрец Стража Порога. Ты считаешь себя выше Богов?
Мир вокруг него пошатнулся, а потом так же неожиданно всё затихло. Минкерру выпустил его руку, прерывая связь, опустил подбородок на сцепленные пальцы и приготовился слушать.
Перкау ощутимо трясло. Мысли путались. Не сразу, но он сумел совладать с собой.
– Такова была воля Ануи… – выдохнул бальзамировщик. – Он выбрал Тэру для Себя…
Минкерру не ответил, только чуть прищурился. Он всё знал. Перкау был не в силах и дальше скрывать правду о Тэре – мог лишь показать эту правду так, чтобы её уже нельзя было исказить.
Бальзамировщик повёл рассказ, сбивчиво, путанно – о том, как нашёл Тэру, как воспитывал, как увидел первые знаки её невероятных жреческих талантов. Картины их общего прошлого оживали перед его внутренним взором по воле Верховного Жреца. Он думал, что уже сумел принять и смириться, что уже перестал оплакивать и страшиться, но Минкерру желал узнать всё, вскрывая самое сокровенное и мучительное. Слёзы выступили сами собой, не принося облегчения. Сердце сжималось от болезненной нежности и страха за неё. Даже если Хэфер успеет, даже если ритуал пройдёт благополучно… что ждало Тэру в культе Ануи после всего произошедшего? Что решит Верховный Жрец?
Перкау прервал свой рассказ, ещё не дойдя до момента, как они нашли наследника. Резко встав с кресла, он опустился на колени перед Верховным Жрецом.
– Пощади её, мудрейший, умоляю тебя. Я не знаю служителя Стража Порога истовее, искреннее, чем она. Лишь на мне, как на её учителе, лежит вся вина и ответственность.
– Сядь обратно, – мягко велел Минкерру.
Бальзамировщику осталось только подчиниться.
– Я вижу, как сильно ты любишь её, вижу, что ты искренне веришь в свои слова… – добавил Верховный Жрец и печально покачал головой. – Тем больше шанс ошибиться. Принять желаемое за действительное.
Перкау задохнулся от возмущения.
– Она не…
– Тихо, – Минкерру поднял палец, прерывая его. – Послушай. Первыми осквернителями гробниц были служители Ануи, как ни прискорбно это признавать. Эта ветвь колдовского, с позволения сказать, искусства имеет корни именно в нашем Знании. Просто однажды кто-то из нас решил пойти дальше, посмотреть, что будет. Скорее всего, даже не со зла, а просто от пытливости смертного ума, той, что роднит нас с людьми в полной мере. Ответь мне, Перкау, Верховный Жрец северного храма: хотя бы однажды доводилось ли тебе видеть мертвеца, задержавшегося на Берегу Живых?
Бальзамировщик начинал понимать, куда клонит Верховный Жрец, и всё внутри него похолодело. Горло сжалось, с усилием выталкивая слова.
– Нет, не доводилось.
Минкерру спокойно кивнул.
– Я так и думал. Стало быть, и своей ученице ты не сумел бы в точности объяснить, что это такое.
Перкау покачал головой, чувствуя себя как в одурманивающем видении, в котором разные слои восприятия накладываются друг на друга в самых причудливых формах.
– Нет, так ошибиться мы не могли, – выдохнул он. – Не могли!
Верховный Жрец не стал спорить с ним. Говорил он по-прежнему спокойно:
– Почему ты скрыл и не доложил нам? Почему не доложил Владыке? Когда старший военачальник Нэбвен из вельможного рода Меннту прибыл в ваш храм, вы показали ему всё… кроме останков наследника.
Инстинктивно рука Перкау потянулась к груди, чтобы дотронуться до пекторали с изображением Ануи, такой привычной. Ему нужно было чувство уверенности, поддержки Божества… Но пекторали на месте не оказалось. Запоздало он вспомнил, что ритуальных украшений его лишили ещё во время допроса в храме. Что хотел от него Страж Порога теперь? Смел ли он открыть правду сейчас, когда покров тайны более не защищал Хэфера? Где скрывался враг, от которого предостерегал всех их псоглавый Бог?
– Клянусь Богами: в содеянном мною не было злого умысла, не было желания навредить роду Эмхет, – тихо ответил он. – Всё, что я сделал в храме тогда, я сделал согласно воле Ануи.
– Или согласно твоему пониманию Его воли, – мягко добавил Минкерру. – Так бывает.
– Нет, – твёрдо сказал Перкау. – Я знаю, что́ видел. Угроза была слишком велика. Страж Порога повелел сохранить найденное в тайне от всех. Мы должны были защитить наследника теми немногими силами, что у нас имелись. Боги, да никто из нас тогда даже не был уверен, что мы сумеем помочь ему!.. Что сможем восстановить его смертную форму… то, что от неё осталось. Мудрейший, ты не видел, что с ним было после нападения!
– Так расскажи мне.
Перкау колебался. Оправданий во лжи Императору не было и быть не могло – по воле Богов или нет, но они скрыли правду. Смел ли он рассказать теперь?
